"М.Горький. Жизнь Клима Самгина. Часть 4." - читать интересную книгу автора

- Читал Кропоткина, Штирнера и других отцов этой церкви, - тихо и как бы
нехотя ответил Иноков. - Но я - не теоретик, у меня нет доверия к словам.
Помните - Томилин учил нас: познание - третий инстинкт? Это, пожалуй,
верно в отношении к некоторым, вроде меня, кто воспринимает жизнь
эмоционально.
"Как дикарь", - мысленно вставил Самгин, закуривая папиросу.
- Томилин инстинктом своим в бога уперся, ну - он трус, рыжий боров. А я
как-то задумался: по каким мотивам действую? Оказалось - по мотивам личной
обиды на судьбу, да - по молодечеству. Есть такая теорийка: театр для
себя, вот я, должно быть, и разыгрывал сам себя пред собою. Скучно. И -
безответственно.
- Пред кем? - невольно вырвалось у Самгина.
- Ну, как это - пред кем? Шутите... Он тоже закурил папиросу, потом
несколько секунд смотрел на обтаявший кусок луны и снова заговорил:
- На Урале группочка парнишек эксы устраивала и после удачного поручили
одному из своих товарищей передать деньги, несколько десятков тысяч, в
Уфу, не то - серым, не то - седым, так называли они эсеров и эсдеков. А у
парня - сапоги развалились, он взял из тысяч три целковых и купил сапоги.
Передал деньги по адресу, сообщив, что три рубля - присвоил, вернулся к
своим, а они его за присвоение трешницы расстреляли. Дико? Правильно!
Отличные ребята. Понимали, что революция - дело честное.
Собираясь резко возразить ему, Самгин бросил недокуренную папиросу,
наступил на нее, растер подошвой.
- Революция направлена против безответственных, - вполголоса, но твердо
говорил Иноков. Возразить ему Самгин не успел - подошел Макаров, сердито
проворчал, что полиция во всех странах одинаково глупа, попросил папиросу.
Элегантно одетый, стройный, седовласый. он зажег спичку, подержал ее вверх
огнем, как свечу, и, не закурив папиросу, погасил спичку, зажег другую,
прислушиваясь к тихим голосам женщин.
- Как ты понимаешь это? - спросил Самгин, кивнув головой на окно. Макаров
сел, пошаркал ногой, вздохнул.
- Под одним письмом ко мне Лютов подписался:
"Московский, первой гильдии, лишний человек". Россия. как знаешь,
изобилует лишними людями. Были из дворян лишние, те - каялись, вот -
явились кающиеся купцы.
Стреляются. Недавно в Москве трое сразу-двое мужчин и девица Грибова. Все
- богатых купеческих семей. Один-Тарасов-очень даровитый. В массе
буржуазия наша невежественна и как будто не уверена в прочности своего
бытия. Много нервнобольных.
Говорил Макаров медленно и как бы нехотя. Самгин искоса взглянул на его
резко очерченный профиль. Не так давно этот человек только спрашивал,
допрашивал, а теперь вот решается объяснять, поучать. И красота его, в
сущности, неприятна, пошловата.
- Человек несимпатичный, но - интересный, - тихо заговорил Иноков. - Глядя
на него, я, бывало, думал: откуда у него эти судороги ума? Страшно ему
жить или стыдно? Теперь мне думается, что стыдился он своего богатства,
безделья, романа с этой шалой бабой". Умный он был.
- Н-да... Есть у нас такие умы: трудолюбив, но бесплоден, - сказал Макаров
и обратился к Самгину: - Помнишь, как сома ловили? Недавно, в Париже,
Лютов вдруг сказал мне, что никакого сома не было и что он договорился с