"М.Горький. Жизнь Клима Самгина. Часть 4." - читать интересную книгу автора - Как страшно, - пробормотала она, глядя в лицо Самгина, влажные глаза ее
широко открыты и рот полуоткрыт, но лицо выражало не страх, а скорее растерянность, удивление. - Я все время слышу его слова, Самгин спросил: не дать ли воды? Она отрицательно покачала головой. - Я хотела узнать у тебя... забыла о чем. Я - вспомню. Уйди, мне нужно переодеться. Уйти Самгин не решался. "Уйду, а она - тоже". Невменяема..." Вспомнил, как она, красивая девочка, декламировала стихи Брюсова, как потом жаловалась на тяжкое бремя своей красоты, вспомнил ее триумф в капище Омона, истерическое поведение на похоронах Туробоева. - Иди, пошли мне Дуняшу, - настойчиво повторила она, готовясь снять блузку. Он вышел на крыльцо, встречу ему со скамейки вскочила Дуняша: - Меня зовет? На скамье остался человек в соломенной шляпе, сидел он положив локти на спинку скамьи, вытянув ноги, шляпа его, освещенная луною, светилась, точно медная, на дорожке лежала его тень без головы. - Здравствуйте,-сказал он вполголоса, не вставая, только протянул руку и, притягивая Самгина к себе, спросил: - В странных обстоятельствах встречаемся, а? Он был в новом, необмятом костюме серого цвета и металлически блестел. Руку Самгина он сжал до боли крепко. "Начнет вспоминать о своих подвигах и, вероятно, будет благодарить меня", - с досадой подумал Самгин, а Иноков говорил вполголоса, раздумчиво: - Кончал базар купец. Странно: вчера был веселый, интересный, как всегда, Искоса присматриваясь к нему, Клим Иванович нашел, что Иноков постарел, похудел, скулы торчат острыми углами, в глазницах - черные тени. - Хворали? - Да, избили меня. Вешают-то у нас как усердно? Освирепели, свиньи. Я тоже почти с вешалки соскочил. Даже - с боем, конвойный хотел шашкой расколоть. Теперь вот отдыхаю, прислушиваюсь, присматриваюсь. Русских здесь накапливается не мало. Разговаривают на все лады: одни - каются, другие - заикаются, вообще - развлекаются. Он стал говорить громче и как будто веселее, а после каламбура даже засмеялся, но тотчас же, прикрыв рот ладонью, подавился смехом - потому что из окна высунулась Дуняша, укоризненно качая головой. - Виноват, виноват, - прошептал Иноков и даже снял шляпу. Из-под волос на левую бровь косо опускался багровый рубец, он погладил его пальцем. "Боевое отличие показывает", - подумал Самгин, легко находя в старом знакомом новое и неприятное. Представил Дуняшу в руках этого человека. "Вероятно - жесткие, грубые руки". Подумал о Лютове: "Он был проницателен, умел разбираться в людях". Из окна, точно дым, выплывало умоляющее бормотанье Дуняши, Иноков тоже рассказывал что-то вполголоса, снизу, из города, доносился тяжелый, но мягкий, странно чавкающий звук, как будто огромные подошвы шлепали по камню мостовой. Самгин вынул часы, посмотрел на циферблат - время шло медленно. - Вы - анархист? - спросил он из вежливости. |
|
|