"М.Горький. Жизнь Клима Самгина (Сорок лет): Повесть. Часть первая." - читать интересную книгу автора

волосы, бороду, помуслив палец свой, приглаживала мохнатые брови отца, а
он, исхохотавшийся до изнеможения, смешно отдувался, отирал платком потное
лицо и жалобно упрекал:
- Нет, вы нечестные люди...
Затем он шел в комнату жены. Она, искривив губы, шипела встречу ему, ее
черные глаза, сердито расширяясь, становились глубже, страшней; Варавка
говорил нехотя и негромко:
- Что? Ну, это выдумки. Перестань. Ладно. Я не старик.
Словечко "выдумки" было очень понятно Климу и обостряло его неприязнь к
больной женщине. Да, она, конечно, выдумывает что-то злое. Клим видел, что
Глафира Исаевна небрежна, неласкова с детьми и часто груба. Можно было
думать, что Борис и Лидия только тогда интересны ей, когда они делают
какие-нибудь опасные упражнения, рискуя переломать себе руки и ноги. В эти
минуты она прицеливалась к детям, нахмурив густые брови, плотно сжав
лиловые губы, скрестив руки и вцепившись пальцами в костлявые плечи свои.
Клим был уверен, что, если бы дети упали, расшиблись, - мать начала бы
радостно смеяться.
Борис бегал в рваных рубашках, всклоченный, неумытый. Лида одевалась хуже
Сомовых, хотя отец ее был богаче доктора. Клим все более ценил дружбу
девочки, - ему нравилось молчать, слушая ее милую болтовню, - молчать,
забывая о своей обязанности говорить умное, не детское.
Но, когда явился красиво, похоже на картинку, одетый щеголь Игорь
Туробоев, неприятно вежливый, но такой же ловкий, бойкий, как Борис, -
Лида отошла от Клима и стала ходить за новым товарищем покорно, как
собачка. Это нельзя было понять, тем более нельзя, что в первый же день
знакомства Борис поссорился с Туробоевым, а через несколько дней они
жестоко, до слез и крови, подрались. Клим впервые видел, как яростно
дерутся мальчики, наблюдал их искаженные злобой лица, оголенное стремление
ударить друг друга как можно больнее, слышал их визги, хрип, - все это так
поразило его, что несколько дней после драки он боязливо сторонился от
них, а себя, не умевшего драться, почувствовал еще раз мальчиком
особенным. Игорь и Борис скоро стали друзьями, хотя постоянно спорили,
ссорились и каждый из них упрямо, не щадя себя, старался показывать, что
он смелее, сильнее товарища. Борис вел себя, точно обожженный, что-то
судорожное явилось в нем, как будто он, торопясь переиграть все игры,
боится, что не успеет сделать это.
Когда явился Туробоев, Клим почувствовал себя отодвинутым еще дальше, его
поставили рядом с братом, Дмитрием. Но добродушного, неуклюжего Дмитрия
любили за то, что он позволял командовать собой, никогда не спорил, не
обижался, терпеливо и неумело играл самые незаметные, невыгодные роли.
Любили и за то, что Дмитрий умел, как-то неожиданно и на зависть Клима,
овладевать вниманием детей, рассказывая им о гнездах птиц, о норах, о
логовищах зверей, о жизни пчел и ос. Рассказывал он вполголоса,
таинственно, и на широком лице его, в добрых серых глазах, таилась
радостная улыбка.
- Этот Вуд - лучше Майн-Рида, - говорил он и вздыхал: - А еще есть Брем...
Туробоев и Борис требовали, чтоб Клим подчинялся их воле так же покорно,
как его брат; Клим уступал им, но в середине игры заявлял:
- Я больше не играю.
И отходил прочь. Он хотел показать, что его покорность была только