"Александр Городницкий. Деревянные города (Главы из книги "И вблизи, и вдали")" - читать интересную книгу автора

довольно своеобразную организацию, сравнительно недавно переведенную в
Министерство геологии из системы Севморпути. Поэтому многие, особенно старые
сотрудники, еще щеголяли в морской форме и в фуражках с голубым полярным
флажком, тем более, что экспедиции института работали по всей Арктике - на
побережье от Мурманска до Певека и на островах Ледовитого океана... Ученый
совет в конце пятидесятых состоял в основном из старых полярников, в число
которых входили такие известные геологи, как Николай Николаевич Урванцев, в
1921 году открывший Норильское медноникелевое месторождение, а затем
отбывавший заключение в тех же краях с конца тридцатых до начала
пятидесятых...
Среди молодежи господствовал стереотип поведения "старых полярников".
Один, например, в Ленинграде летом ездил на работу на байдарке, лихо
причаливая у самого подъезда института. Он, помнится, был также неистощимым
изобретателем разного рода самодельного арктического снаряжения,
именовавшегося по его имени: "Вакар-рубаха", "Вакар-палатка" и так далее.
Однако главным достоинством истинного и заслуженного полярника считалась
способность к выпивке.

Поначалу я попал в Енисейскую экспедицию, где в мои обязанности входили
упомянутые уже попутные поиски урана при геологической съемке. Так, летом
пятьдесят седьмого года я впервые очутился на Крайнем Севере, с которым был
потом связан много лет. До сих пор помню чувство ни с чем не сравнимой
гордости, испытанной мною, когда я притащил домой выданное мне на
институтском складе "полное обмундирование", состоявшее из старой
"восстановленной" цигейковой куртки, двух пар сапог - кирзовых и резиновых,
плащ-палатки и спального мешка. Предметом особой гордости был настоящий
кавалерийский карабин с двумя обоймами патронов.
Зачем оружие? Дело в том, что по существовавшей тогда инструкции
секретные материалы, а в их число входили все стотысячные карты, с которыми
работали геологи при съемке в енисейской тайге, полагалось выдавать в Первом
отделе института только вместе с оружием "для их охраны".
Путь мой в первую полярную экспедицию оказался тернистым - я был послан
старшим с группой сезонных рабочих, набранных в близлежащем к институту
районе Покровки в основном из злостных алиментщиков, бичей и алкашей. Шесть
дней мы ехали с ними плацкартным вагоном от Ленинграда до Красноярска, затем
дней десять ждали парохода и еще примерно неделю плыли по Енисею до Игарки.
Все это путешествие запомнилось мне как чудовищная непрерывная пьянка. Я,
хотя и числился старшим, в силу своей неопытности и беспомощности был
совершенно не в силах с ней бороться - она закончилась сама собой, когда
были наконец пропиты все деньги и моих спутников уже не радовали здешние
белые ночи, непохожие на ленинградские.
Вид Игарки поразил меня: она в те поры была построена целиком из дерева
(вот откуда деревянные города будущих моих песен). Здесь были большой лесной
порт и лесобиржа. Лес сюда сплавляли по Енисею, а в Игарке обрабатывали и
тут же грузили на иностранные в основном пароходы, заходившие в устье
Енисея.
База нашей экспедиции располагалась на самом краю города, по южную
сторону лесобиржи, вытянувшейся вдоль правого берега Енисея и окруженной
высоким глухим забором со сторожевыми вышками. Там круглосуточно сновали
высокие штабелепогрузчики, напоминающие марсианские треножники из Уэллса,