"Алан Гордон. Тринадцатая ночь ("Гильдия Шутов" #1) " - читать интересную книгу автора

воротами.
"Сошествие во ад"... Странный выбор. Полностью перенести на сцену
библейскую историю невозможно, поэтому для представления в завершающий день
рождественских праздников обычно выбирается какой-то один сюжет. Интересный
они сделали выбор. Но интересна не столько сама мистерия, сколько недолгий
спор между дьяволом и Иисусом, который Он, естественно, выигрывает, а в
финале торжественно выходят праведные иудеи и благодарят Его за спасение.
Вернувшись той же дорогой к площади, я обнаружил, что возле ступеней
недостроенного собора сооружается импровизированная сценическая площадка.
Рыночные палатки сдвинулись в западный край площади, чтобы освободить место
для грядущих празднеств, хотя там продолжалась бойкая торговля. Подойдя
ближе, я понял также, какие создаются декорации. Уже узнаваемы были Голгофа
и склеп с Гробом Господним. На верхней ступени лестницы закрепили два шеста,
между которыми болталась веревка. Наверное, там в итоге будет устроен рай.
Самыми впечатляющими, похоже, предстояло стать вратам ада: уже сейчас можно
было понять, что они изображают голову сатаны с разинутым ртом, в который
вполне мог пройти человек в полный рост. Но адские внутренности скрывались
за занавесом из красного дамаста. Справа находились два трона, один
выкрашенный белой, а второй - алой краской.
Кто-то из мужчин крутил лебедку, поднимавшую в воздух испуганного
мальчика. Тот перевернулся вверх ногами, что отнюдь не уменьшило его страха.
- Нет, нет, нет, - раздраженно крикнул какой-то властный тип, видимо
ответственный за всю эту катавасию. - Так не пойдет. Ангел Божий должен
парить вверх головой. Что мы можем придумать?
- А может, привязать груз к его ногам? - предложил крутивший лебедку
мужчина.
- Отлично, - крикнул распорядитель, и к башмакам горемычного ангела
привязали пару увесистых камней.
Парнишка принял правильное положение, но теперь удерживающая его в
воздухе веревка больно впилась в подмышки. Он бросил на постановщика
несчастный взгляд и горько вздохнул.
- Внемлите мне немедля, - едва слышно проскулил он.
- Нет, нет, нет! - закричал постановщик. - Ты же изображаешь ангела
Господня, спустившегося с небес, чтобы принести в мир весть о грядущем
спасении. Поэтому не скули, мой милый, а торжественно возвещай.
- Но мне больно, - заныл ребенок.
- Ты будешь торчать наверху, пока я не разрешу спустить тебя, а это
случится, когда меня удовлетворит твое исполнение!
И тут я узнал распорядителя. Лет пятнадцать назад, когда я жил в
Орсино, он служил у графини Оливии, и звали его Фабиан. Ему также удалось
сыграть скромную роль в событиях, приведших к позору Мальволио. Будем
надеяться, что пострадавший о ней даже не догадывался. Насколько мне
помнится, Фабиан был ловким пройдохой, а нынче этот пройдошливый тип
превратился в тирана.
Мальчик с трудом выдавливал из себя слова, закатив глаза так, словно
пытался вычитать свою роль откуда-то из-под век. Несколько его следующих
попыток отличались все той же вялой монотонностью, но последняя декламация,
кажется, удовлетворила Фабиана либо вынудила его признать тщетность своих
притязаний, поскольку он переключил внимание на стоявшего рядом молодого
дьякона.