"Овидий Горчаков. Пепел Красницы" - читать интересную книгу автора

- Ничего, отойду сейчас, - отвечал дед довольно зычным и бодрым
голосом, ощупывая поясницу. - Попотчуй-ка, коза, медком гостей дорогих.
Слыхали? В Могилеве объявил комендант, что каждый пасечник должен сдать по
пять кило меда с пчелосемьи! Знают ведь, черти немые, что сейчас главный
взяток с меда! Паразиты несчастные! Ох уж этот "гансовый" сбор!.. Кабы не
старость, я бы не сидел трутнем на печке, я бы тоже бил их по сил-мочи... -
Он проворно стащил с моих колен десятизарядку. - Пиф-паф! И германом меньше!
Я в свое время за действия против китайцев отличие государя императора имел,
за японскую - Георгия, а теперь мной и тына не подопрешь. Мне бы хозяйство,
дом сыновьям сохранить. Слыхать, растет у нас партизанщина, что река
половодом, поднимается духом народ! Слыхать, и наши, красницкие, исправно
воюют в лесном войске. Народ у нас в Краснице всегда был смелый, вольный, в
полицию вон никто не пошел. Жили мы, сынки, не так чтобы очень богато, но
дружно, душевно, в любви и совете. На немца всем миром крепко сердиты...
- Как внучку-то вашу звать? - спросил я старика. Пахло от него медом и
духовитым самосадом.
- Минодора, - благоговейно шепнул Длинный. - Глуховат старикан...
- Ась? Домом любуетесь? Дом что надо, ладный дом. Все тут кровью и
потом досталось. А этому - крови-то, поту - цены нет...
Чудесное имя - Минодора! Минодора, дочь Беларуси. И улыбка у нее
солнечная, и вся она солнечная, светлая..
Душистый мед-липец горит янтарем, густо стекает с расписной деревянной
ложки на блюдце. Не поймешь, какой вкуснее и ароматнее - этот, гречишный,
или вот тот, засахаренный, желтый. К ногам жмется мохнатая шавка. На черном
лбу у Тузика серебряная звездочка. Тузик дрожит черным мокрым носом, шевелит
пушистым хвостом, нервно зевает, лезет лапами на колени.
- Прочь, дурень! Разве собаки едят мед? - гонит его дед и рекомендует
нам шавку: - Слуга мой, страж верный, добрая псина. Так опять, говорите,
немец наступать начал, на Воронеж аж прет? Знать, сильней, все еще сильней
он нас, дуй его в хвост!
- Ничего не сильней! - не соглашается Длинный. - Просто мы...
- Зараз сильней он, сынок. Но ежели мы на него всем миром навалимся да
по-русски гвоздить его будем, вот тогда треснет пуп у Гитлера!
Хрустящая хлебная корочка, теплая пахучая мякоть, острый холодок
малосольного огурца. Из сеней доносится запах прошлогодних яблок. Вот они в
миске - антоновка и "цыганки"... Конечно, и яблоки и хлеб - горького урожая
сорок первого года. Звонок смех Минодоры - она нет-нет да и прыснет в кулак,
глядя на Длинного. А губы у нее красные и сочные, как земляника...
- Внучка вон уж как налилась, - болтает дед, - кровь с молоком, самой
что ни на есть спелости, а все в девках сидит из-за фашистов проклятых...
Минодора вспыхивает, машет на деда руками, прикрывается рукавом. У
Длинного пунцово пылают оттопыренные уши.
Минодора ловко ловит рукой юркую моль в кулачок, спешит сменить тему
разговора:
- Надо бы, дедусь, в шкафу посыпать...
- Эх, девонька! До нафталину ли теперь, с молью ли воевать! Спасибо
партизанам, прогнали германов до Быхова, до Пропойска, живем
безданно-беспошлинно, да не ровен час. Ох, силен он еще... Бунтуется у меня
пчела, не к добру это...
- А я верю, что наши победят к осени, - твердо заявляет Минодора. - И