"Овидий Горчаков. Пепел Красницы" - читать интересную книгу автора - Ничего, отойду сейчас, - отвечал дед довольно зычным и бодрым
голосом, ощупывая поясницу. - Попотчуй-ка, коза, медком гостей дорогих. Слыхали? В Могилеве объявил комендант, что каждый пасечник должен сдать по пять кило меда с пчелосемьи! Знают ведь, черти немые, что сейчас главный взяток с меда! Паразиты несчастные! Ох уж этот "гансовый" сбор!.. Кабы не старость, я бы не сидел трутнем на печке, я бы тоже бил их по сил-мочи... - Он проворно стащил с моих колен десятизарядку. - Пиф-паф! И германом меньше! Я в свое время за действия против китайцев отличие государя императора имел, за японскую - Георгия, а теперь мной и тына не подопрешь. Мне бы хозяйство, дом сыновьям сохранить. Слыхать, растет у нас партизанщина, что река половодом, поднимается духом народ! Слыхать, и наши, красницкие, исправно воюют в лесном войске. Народ у нас в Краснице всегда был смелый, вольный, в полицию вон никто не пошел. Жили мы, сынки, не так чтобы очень богато, но дружно, душевно, в любви и совете. На немца всем миром крепко сердиты... - Как внучку-то вашу звать? - спросил я старика. Пахло от него медом и духовитым самосадом. - Минодора, - благоговейно шепнул Длинный. - Глуховат старикан... - Ась? Домом любуетесь? Дом что надо, ладный дом. Все тут кровью и потом досталось. А этому - крови-то, поту - цены нет... Чудесное имя - Минодора! Минодора, дочь Беларуси. И улыбка у нее солнечная, и вся она солнечная, светлая.. Душистый мед-липец горит янтарем, густо стекает с расписной деревянной ложки на блюдце. Не поймешь, какой вкуснее и ароматнее - этот, гречишный, или вот тот, засахаренный, желтый. К ногам жмется мохнатая шавка. На черном лбу у Тузика серебряная звездочка. Тузик дрожит черным мокрым носом, шевелит - Прочь, дурень! Разве собаки едят мед? - гонит его дед и рекомендует нам шавку: - Слуга мой, страж верный, добрая псина. Так опять, говорите, немец наступать начал, на Воронеж аж прет? Знать, сильней, все еще сильней он нас, дуй его в хвост! - Ничего не сильней! - не соглашается Длинный. - Просто мы... - Зараз сильней он, сынок. Но ежели мы на него всем миром навалимся да по-русски гвоздить его будем, вот тогда треснет пуп у Гитлера! Хрустящая хлебная корочка, теплая пахучая мякоть, острый холодок малосольного огурца. Из сеней доносится запах прошлогодних яблок. Вот они в миске - антоновка и "цыганки"... Конечно, и яблоки и хлеб - горького урожая сорок первого года. Звонок смех Минодоры - она нет-нет да и прыснет в кулак, глядя на Длинного. А губы у нее красные и сочные, как земляника... - Внучка вон уж как налилась, - болтает дед, - кровь с молоком, самой что ни на есть спелости, а все в девках сидит из-за фашистов проклятых... Минодора вспыхивает, машет на деда руками, прикрывается рукавом. У Длинного пунцово пылают оттопыренные уши. Минодора ловко ловит рукой юркую моль в кулачок, спешит сменить тему разговора: - Надо бы, дедусь, в шкафу посыпать... - Эх, девонька! До нафталину ли теперь, с молью ли воевать! Спасибо партизанам, прогнали германов до Быхова, до Пропойска, живем безданно-беспошлинно, да не ровен час. Ох, силен он еще... Бунтуется у меня пчела, не к добру это... - А я верю, что наши победят к осени, - твердо заявляет Минодора. - И |
|
|