"Юний Горбунов. Софья Палеолог " - читать интересную книгу автора

Осторожно подступали к Москве от юго-западных границ каменные святыни.
А утвердившись, они как-то исподволь все равно наполнялись и обрастали
деревом. Особенно - исподу. "Мерцающая живопись" византийских мозаик,
древневосточная фреска только гостевали на Руси и нездешней смотрелись
одежкой. Куда ближе к телу русского храма были теплые сливочные иконы, по
дереву писаные. Камень стен конфузливо прятался и исчезал под ними.
А что горела деревянно-иконная Русь по два раза на дню - так ведь за
грехи.
Софье же деревянная Москва очень скоро надоела до чертиков. В ней,
деревянной, все смотрелось временным, балаганно-бутафорским. Терема, храмы,
избы и клети, вот эта ее повалуша со скрипучими половицами и невесомым,
вловно бы куда-то летящим крыльцом. Всегда приходится ей за что-то
держаться, искать руками перила и опору. Даже стены Кремля... От былых
белокаменных ничего не осталось - латаны-перелатаны и надстроены все тем же
неизменным деревом.
А пожарище... Упаси Богородица еще раз пережить такое.
После того, как опростоволосились московские строители, и в
митрополичьей Москве (стыд-то какой!) рухнул соборный храм, воздвигнутый
прилюдно в состязании с Владимирским Успеньем, но с еще большим размахом,
Софья уже не упускала случая уязвить перед Иоанном Васильевичем деревянную
немощь и примитив самостийного каменного строительства престольной столицы.
Намекала, где походя, где невзначай, а где и капризом венценосной царевны.
Не пристало, мол, царю всея Руси и наследнику ромейских цезарей обитать за
стенами, что латаны деревом и держатся на подпорках. И молиться в храме,
готовом рухнуть на венценосные головы. При этом снова и снова всплывало в
разговоре имя болонского мастера, архитектора, строителя и пушечника
Аристотеля Фиораванти.
Не скрыла Софья и неудачу его в Венеции, понимая, что дотошному
великому князю все равно о том нашепчут-донесут.
А случилось, что после выпрямленной колокольни в Ченто Аристотеля
поспешила заполучить и венецианская синьория, чтобы он проделал ту же
операцию с башней церкви св. Ангела. А башня после его манипуляций возьми да
и рухни, похоронив под обломками несколько человек. Случилось, говорили, от
слабости грунта, и неудача в Венеции, похоже, только усугубила европейскую
известность неутомимого болонца.
Его стали приглашать наперебой и поручать самые хитроумные задачи: то
поднять со дна Неаполитанского залива тяжелый ящик с драгоценностями, то
испрямить русло реки...* Вот бы, намекала мужу Софья, выбрав подходящую
минутку, кто мог исправить Успенскую святыню.

"Да ведь... - она делала интригующую паузу, - за малые деньги не
возмется мастер. Хоть и наслышан он о московской державе..."

Раз за разом возникали такие беседы в покоях Софьи. Иоанн Васильевич,
видела она, без советчиков не мог обходиться. То к матери шел, то к
новопоставленному всевладыке Геронтию или к какому нарочитому боярину, что в
сей момент у него в угоде. На советы ухо востро держал. Но вида не подавал и
никогда ничего не решал всуе. День пройдет, седьмица.

"А не позвать ли на Москву зело умудренного фрязина Аристотеля?" -