"Александр Горбовский. Тайная власть. Незримая сила (колдуны, экстрасенсы, целители)" - читать интересную книгу автора

другое место.
Подождав минут пять, старик облегченно вздохнул, затем закурил трубку
и, взбросив винтовку на плечо, уверенно пошел дальше по тропинке. Лицо его
снова стало равнодушно-сосредоточенным. Он устыдил тигра и заставил его
удалиться".
Тигр действительно ушел и несколько дней не приближался к ним.
В другом случае Арсеньев и Дерсу вечером расположились было на привал,
когда рядом внезапно раздался рев тигра. "Дерсу встревожился:
- Худо! Наша напрасно сюда ходи. Амба сердится. Это его место.
Вдруг Дерсу быстро поднялся с места. Я думал, он хочет стрелять. Но
велико было мое изумление, когда я увидел, что в руках у него не было
винтовки, и тогда я услышал речь, с которой он обратился к тигру:
- Хорошо, хорошо, Амба! Не надо сердиться, не надо! Это твое место.
Наша это не знал. Наша сейчас другое место ходи. В тайге места много.
Сердиться не надо!
Гольд стоял, протянув руки к зверю. Вдруг он опустился на колени,
дважды поклонился в землю и вполголоса стал говорить что-то на своем
наречии...
Наконец Дерсу медленно поднялся, подошел к пню и взял свою берданку.
- Пойдем, капитан, - сказал он решительно и, не дожидаясь моего ответа,
быстро через заросли пошел на тропинку. Я безотчетно последовал за ним.
Спокойный вид Дерсу, уверенность, с какой он шел без опаски и не озираясь,
успокоили меня: я почувствовал, что тигр не пойдет за нами и не решится
сделать нападение"
В другом случае, рассказывает Арсеньев, однажды Дерсу стал кричать
что-то в тайгу на своем языке. Когда другие спутники, охотники-русские,
спросили его, кому кричит он, Дерсу ответил, что он предупреждает Амбу,
что здесь много людей с ружьями и что если они будут стрелять в него, в
Амбу, то он, Дерсу, в этом не виноват.
Здесь мы видим очень персонифицированные отношения между человеком и
зверем, живущим в лесу. Это отношения как бы взаимного уважения, симпатии
и приязни.
Именно такие отношения лежат, очевидно, и в основе тех случаев, когда
на поверхности мы видим только то, что воспринимаем, как ограничения или
запрет.
Очевидно, это не просто приказ или запрет, налагаемый на зверя, а
скорее договор, уговор между ним и человеком.
Многочисленные свидетельства понимания и контакта между человеком и
зверем содержат и христианские хроники. В годы гонений на христиан в Риме,
желая угодить нравам черни, императоры приказывали бросать их на съедение
зверям на арене цирка. Но ничто не могло в большей мере свидетельствовать
в пользу христианства, чем случай, когда на глазах у десятков тысяч
зрителей дикий голодный зверь вместо того, чтобы растерзать очередную
жертву, повинуясь одному слову и взгляду праведника, покорно усаживался у
его ног. Записи тех лет содержат целый ряд подобных рассказов.
О таких же отношениях понимания, симпатии и приязни между человеком и
зверем рассказывают и многие жития святых - в частности Сергия
Радонежского и его современника Павла Обнорского. Как и к Сергию
Радонежскому и его скиту, к хижине Павла в лесу на реке Нурме приходил
медведь, а также лисы и зайцы, не страшась ни медведя, ни друг друга.