"Геннадий Гор. Изваяние (Фантастический роман)" - читать интересную книгу автора

Книга? Но кто же поверит? И что это за книга, которая не
стояла на полке, прежде чем войти в меня и навсегда слиться
с моим сознанием? Она была со мной, после с другим, а до не-
го и до меня с тысячами - слово, картина и одновременно жи-
вое существо.
Когда она хотела пошутить, она называла тебя читателем.
Лукавое, старинное, наивное слово. Читать? Про что читать?
Зачем? Для чего?
Да, она называла иногда себя книгой, хотя у нее был смею-
щийся девичий рот и круглые красивые руки ожившей статуи или
богини. Она смеялась. Она плакала. Она ревновала тебя к дру-
гим девушкам, которые были просто девушками, а не богинями,
управлявшими твоим временем и твоей судьбой.
Я не хочу ничего объяснять. Пусть объяснит за меня сам
век. Но он разучился объясняться с такими, как я.
Я долго отсутствовал, а когда появился здесь, в земное
бытие уже вкралась чужая мысль, занесенная, как космическая
пыль, из других миров.
Она и была олицетворением этой тревожной вкрадчивой мыс-
ли, мысли с длинным лицом и двумя большими, слишком большими
насмешливыми глазами.
- Офелия!
Я звал ее, я кричал в тюрьме, пытаясь пробиться к ней
сквозь время и сквозь сырые, толстые, пропахшие парашей сте-
ны.
- Офелия!
И она приходила, и стены расступались, и я снова попадал
в тот сад, где впервые встретил ее, или на берег реки, над
которым медленно проплывали облака моего детства.
Она переносила меня с собой сквозь время и сквозь страх,
сквозь ожидание скорого и неизбежного расстрела. Ведь она
была и книгой, но оставалась девушкой с большими глазами, с
кусочком неба или синей волны на своем смеющемся лице.
Затем наступал перерыв и начиналась новая глава. В этой
сравнительно безмятежной и спокойной главе я еще пребывал на
воле. Но я был чужой всем и даже самому себе. И вот тогда
появлялся автоматический воспитатель, механический толмач,
электронный философ, полу-Гегель, полу-Спиноза, а может, и
Кант с рыжими усами и выгоревшей на солнце бородой. Из како-
го материала сделали этого полу-Спинозу? - думал я. Чей мо-
делированный мозг положили в его непробойную сверхпрочную
голову?
- Я добрый, веселый, отзывчивый, - говорил он мне, - хотя
я чуточку болтун. Вы скоро привыкнете к моим недостаткам.
К недостаткам куда легче привыкнуть, чем к достоинствам.
И я привык. Я привык к нему, к его усам и бороде и к его ма-
нере покашливать и поднимать палец с ногтем, под которым
чернел траур. Он старался изо всех сил походить на людей, и
иногда это ему удавалось.
Искусственный философ, умный предмет с живыми и печальны-