"Джудит Гулд. Плохо быть богатой" - читать интересную книгу автора

сухой и морозный.
"Я дома, дома, снова дома, - затаив дыхание, мурлыкала она себе под
нос, точно выбирая наикратчайший путь сквозь огромный пустой терминал к
багажной карусели - залу выдачи багажа на первом этаже. - Я вернулась,
Манхэттен, хочешь ты того или нет! Вернулась - в твою грязь и разврат, в
твои страхи и преступления - в твою жизнь! О, как я люблю эту ясную, свежую,
морозную зиму!"
Эдвина едва сдерживалась, чтобы не пуститься в пляс: каждый раз,
возвращаясь домой, она испытывала подобную радость. Нью-Йорк - это
безудержный карнавал, шумный, ослепительный, электризующий, а она - его
порождение до мозга костей. И это бросалось в глаза. О-о, еще как бросалось!
Какой другой город - ну разве что Лондон или Париж - мог хотя бы отдаленно
воспроизвести такое совершенство: эта небрежная элегантность, непринужденный
стиль, эта быстрая, упругая походка, словно она абсолютно точно знала, куда
и зачем движется, этот шик и ухоженность с головы до пят!
Все в Эдвине до последней черточки казалось вызывающе космополитичным и
в то же время удивительно узнаваемым, нью-йоркским: стройная фигура и
длинные, как у жеребенка, ноги, уверенные движения и эта несовершенная
красота: лебединая шея чуть длинновата, скулы излишне высокие и выпирающие,
рот слишком крупный, широкий, орлиный нос, самоуверенно-благородный. Каждая
из черт, неправильная, если рассматривать в отдельности, и по-ребячески
агрессивная, соединяясь с другими, создавала незабываемый облик. И не только
с точки зрения физической красоты. Необъяснимая магия ее обаяния и жажда
жизни, казалось, излучались самим нутром, и рядом с нею куда более
совершенные красавицы меркли и отступали на задний план.
- Уинни! - позвала Эдвина, добравшись до места выдачи багажа.
Несмотря на то, что самолет прибыл раньше положенного часа, Уинстон уже
был там - ее преданный и неизменный вокзальный сопровождающий. Он ждал ее
точно у нужной ленты конвейера, хотя на мониторе не появился еще указатель,
где именно будут выдавать багаж. Невероятно, но каким-то внутренним чутьем
этому большому неуклюжему человеку с типично ирландским лицом и торчащими во
все стороны клоками белых волос удавалось узнать все наверняка и заранее,
тут Эдвина могла бы побиться об заклад.
Двигаясь в его сторону, Эдвина наградила Уинстона своей самой
ослепительной улыбкой. В умении отличить бесценное сокровище, попади оно ей
в руки, ей не было равных. Откладывался ли рейс или, напротив, самолет
прибывал неожиданно рано, не важно - преданный Уинни уже был на месте,
поджидая ее. Уинстон в одном лице представлял все виды транспортных услуг, и
для него не существовало таких объективно-естественных препятствий, как
пробки, болезни, несчастные случаи, плохая погода иди поломки машины; он не
считал их оправданием. Ничто, за исключением смерти, не могло помешать ему
оказаться в нужное время в нужном месте, и Эдвина часто спрашивала себя, как
ему это удается. Каждый раз, когда она возвращалась с выездного показа
моделей одежды, обремененная четырьмя огромными металлическими контейнерами,
доверху набитыми образцами, - комплектов сто семьдесят, не меньше, из
последней коллекции Антонио де Рискаля, и все они нужны ей для демонстрации
в крупнейших универмагах крупнейших городов, - она знала: Уинстон уже ждет
ее в одном из аэропортов - Кеннеди, Ла-Гуардия или Ньюарке, вместе со своим
"мерседесом"-универсалом, специально переделанным в огромный фургон, который
мог бы с легкостью вместить в себя этот чудовищных размеров багаж.