"Владимир Гоник. Я не свидетель" - читать интересную книгу автора

шуршащие газеты и, упрятав на самое дно, затолкал чемодан под кровать.
Пыхтя, опираясь на руки, Иегупов поднялся, погасил свет, в
изнеможении рухнул, не раздеваясь на кровать. Он не боялся, что уснет,
наоборот, знал, что сна не будет, пока воспоминания не пройдут свой путь и
начало не сомкнется с концом в замкнутый круг. Лишь избавившись от них
таким образом, выпив тридцать капель корвалола, удастся уснуть...


Уже в августе 1941-го года Старорецк оказался на выступе, который
подрезала немецкая танковая колонна. Иногда тихой и скрытой душной ночью,
когда в окнах домов не горела ни одна лампочка и не светил ни один уличный
фонарь, как гул отдаленной предливневой грозы, долетала канонада. В городе
шла эвакуация.
Антон Иегупов, страдавший хромотой из-за недоразвитости
тазобедренного сустава (врачи предполагали родовую травму) в армию призван
не был. Его вольнонаемным взяли в райотдел НКВД истопником. Выполнял он и
переплетные работы. Поскольку был сирота, жил прежде у тетки, то уже в
шестнадцать лет пошел учеником в переплетную мастерскую, овладел этой
профессией. В подвале при небольшой котельной НКВД, которая работала на
угле, он обжил чистый закуток, куда воткнул верстачок, на котором
занимался переплетными работами.
Стояли знойные дни и душные ночи, но в топке котла гудело пламя: жгли
архивные дела, боясь, что вывезти удастся незначительную часть, да и
только за последние годы. В углу возле бункера с антрацитом лежала гора
папок, бегом их сносили сюда сотрудники и снова мчались наверх, на второй
этаж за новыми.
- Давай, давай, кочегарь, Антон! - подгонял лейтенант
госбезопасности. Он был обязан присутствовать при этой операции.
Расшуровав длинной кочергой, звякавшей о колосники, нутро пламени,
Антон швырял туда старые, пропахшие пылью папки.
Где-то ближе к полуночи лейтенант, глянув на часы, забеспокоился.
- Ты тут, Антон, помахай сам, а я сбегаю домой, поглядеть надо, как
там мои собирают чемоданы. Жена одна, а у старшей дочери корь. Я
постараюсь быстро.
Оставшись один, Антон продолжал швырять в огонь папки с тем же
равнодушием, что и прежде, беря сразу по несколько штук, охапкой, но
слежавшиеся, они горели плохо и через какое-то время он стал выдергивать
из кучи по одной-две, бросал мимолетный взгляд на надписи на обложке и
отправлял в топку. Все они были помечены приказом "Хранить вечно", и он
только скользил взглядом по названию дела. Мало-по-малу освобождался угол,
где лежали загнанные навсегда в чернила и бумагу минувшие годы и людские
судьбы. Так он и наткнулся на линяло-серую тоненькую папку, на которой
прочитал: "Дело N_1427. Оперативно-следственные материалы по розыску и
обезвреживанию банды Иегупова Бориса Николаевича, 1918 г.". Антон
остолбенел, потом подскочил к железной двери и задвинул щеколду. Его даже
замутило от страха, склизкий пот облапил грудь и спину. Открыв папку, под
листком с надписью "Дело расследованиемъ не закончено. Бесперспективно. В.
Артомоновъ", Антон увидел две фотографии. На одной трое молодых мужчин,
одного он узнал - своего двоюродного дядю Бориса Николаевича Иегупова.
Лицо его на снимке было обведено черным кружком. Тетка, сестра матери,