"Владимир Гоник. Я не свидетель" - читать интересную книгу автора

человек спокойный и неразговорчивый, на решения не скор. Начальство
нередко выговаривало ему: "Тебе, Остапчук, не в угрозыске работать, а в
какой-нибудь инвентаризационной конторе". На это он отмалчивался, но ничто
не менялось в его поведении. Немногие понимали, что именно его
основательность, копание в бумажках, немногословие, непоколебимость, если
уж он изрекал свое решение или излагал какую-нибудь долго вызревавшую
мысль, давали тот результат, с которым потом все шло гладко. Решение или
мысль эту тут же греб к себе кто-нибудь шустрый, хваткий, с хорошим нюхом,
все приходило в движение, затевалась суета, возбуждение перетекало от
одного к другому, но, радуясь потом удаче, никто не вспоминал, что
началась она с каких-то неторопливых, будто вымученных фраз Остапчука, а
лавры успеха пожинал именно тот шустрый, первым учуявший и выгребший из
спотыкавшихся слов Остапчука золотое зернышко успеха. Может быть, поэтому
сорокалетний Максим Остапчук так медленно поднимался по должностной
лестнице.
Водилось за ним вроде и чудачество: он вел свою особую картотеку,
собирал всякие случайные бумажки, что было вовсе не предусмотрено
какими-либо милицейскими параграфами. В кабинете у него стояла высокая
тумба с множеством ящичков, он раздобыл ее, списанную, в какой-то
библиотеке. В этих недрах он и хранил свое добро. Замочная скважина
имелась только в одном, верхнем, ящичке, но когда он запирался,
блокировались и все остальные. Никто не имел туда доступа, кроме
владельца, и никто не претендовал, поскольку тумба эта была как бы за
пределами штатного расписания. Однажды приехала комиссия во главе с
жирным, тяжко сопевшим генералом из политотдела. Обходя кабинеты, комиссия
заглянула и к Остапчуку. "Это что?" - спросил генерал, заметив высокую
старинную тумбу красного дерева, нагло выбивавшуюся из казенного
интерьера. - "Да это так, хозяйство капитана Остапчука", - несколько
смущенно ответил начальник управления и объяснил генералу, в чем
собственно дело. Тот еще раз посмотрел на тумбу, на капитана Остапчука,
пожал плечами и, буркнув: "Жуликов ловить надо", - вышел.
Тем не менее о содержимом ящичков Остапчука кое-кто знал и в
райотделах, и в районных и областной прокуратурах. И далеко не все
относились к ним, как к чудачеству, и при случае пользовались.
Когда письмо Тюнена, присланное комиссией главпочтамта, поступило в
милицейскую канцелярию с припиской "на ваше усмотрение", там, как бы
отмахнувшись, решили: "На кой черт оно нам? Отдайте его Остапчуку".



6

Вот уже полтора месяца, как Левин, поддавшись уговорам Михальченко,
работал в частном агентстве "След".
Михальченко брался за все: агентству нужны деньги и добрая слава...
Сегодня перед концом рабочего дня позвонил директор конного завода,
человек в городе известный, заслуженный зоотехник республики, попросил
помочь своему гостю - какому-то немцу. Договорились на завтра, на девять
утра. Михальченко попросил Левина заняться этим немцем:
- Ефим Захарович, тут высокий ранг, так сказать международный, хорошо