"Властелин тигр" - читать интересную книгу автора (Фармер Филип Хосе)ГЛАВА 8Отойдя с полмили от скал плато, Рас остановился. Мысль о голодающем четвероногом друге не давала покоя. Еще не поздно было вернуться, взобраться на плато и убить антилопу или свинью, чтобы помочь Джанхою продержаться до своего возвращения. Но Юсуфу не мог ждать. Уже сейчас, сию минуту, могли начинаться его мучения у столба для пыток. Рас тряхнул головой и двинулся дальше. От подножия плато, где разбивались струи водопадов, дающих начало реке, до деревни вонсу было по прямой пять миль. Река же, затейливо петляя и извиваясь в джунглях, увеличивала эту дистанцию вдвое. Рас решил идти напрямик. Ускоряя шаг, где джунгли позволяли это, замедляя, где смыкались наглухо и принуждали карабкаться с ветки на ветку, переплывая, когда приходилось, очередную излучину, он спешил к своей цели. Вместо пятнадцати миль, отделявших родительский дом от деревни вонсу, он наметил себе преодолеть двадцать две — из соображений безопасности, чтобы избежать встречи с возможной засадой, приходилось отклоняться от самого короткого пути. Солнце багровой огненной птицей уже садилось в свое ночное гнездо, когда Рас решил, что пора подкрепиться. Голод мог быстро обессилить его; это было бы совсем некстати перед предстоящим недружественным визитом. Собираясь подстрелить обезьянку — дежурное походное блюдо, — Рас ступил на тропу, которой часто пользовались охотники вонсу. И сразу услышал шаги. Вовремя, не будучи никем замечен, юркнул в кусты По тропинке торопливым шагом шел старый Габаду, певец и музыкант, с луком и колчаном для мелкой дичи за спиной. В одной руке старик держал копье, в другой — убитую пятнистую крысу. Зажатые в зубах, на ветру трепыхались два клочка бумаги. Старик нашел письма Бога — сразу два. Рас выпрямился и заступил тропу в двух шагах впереди. Габаду замер как вкопанный. Его челюсть отвисла, глаза полезли из орбит. Листочки освобожденно порхнули к земле. Рас помахал ножом у старика под носом. И только лишь собрался спросить о судьбе Юсуфу, как тот, обронив и добычу, и копье, схватился руками за грудь. Лицо Габаду мучительно скривилось, голова запрокинулась — он начал медленно оседать, беззвучно шевеля губами. Затем испустил нечленораздельное кваканье и рухнул навзничь. Рас преклонил колена: — Я не хотел тебя обидеть, старик, и не собирался причинять вред. Я знаю, ты слишком стар и немощен, чтобы участвовать в набеге на мой дом. Тебя не было среди убийц моей матери. Я любил твои песни и часто, скрываясь в кустах, заслушивался ими. Запомнив, как ты натягиваешь струны, я даже изготовил собственную арфу и пробовал научиться играть на ней. Он вонзил нож в шею мертвого старика. — Но будь ты помоложе, ты мог быть среди убийц. Мог бы и сам спустить тетиву. Помня это, я должен быть к тебе беспощаден, я должен был сразить тебя, не дожидаясь, пока страх разорвет твое старое сердце. Плоть легко уступала острому лезвию. Повозиться пришлось лишь с позвонками. Надрубив и распилив кость, Рас вытер лезвие и, достав из сумки оселок, подточил его. Безжизненным стеклянным взглядом голова Габаду пялилась на Раса. — Не держи зла на меня, старик, — сказал Рас. — Ты бы сделал то же самое, если бы мог. Он спрятал лезвие в ножны и поднял листки. Луна еще не поднялась, и прочесть текст было невозможно. Рас спрятал их в мешок. Подняв голову за коническую прическу, он быстро зашагал по тропинке. Но не успел пройти и десяти шагов, как услышал знакомый рык за спиной. — Джанхой! Рас развернулся и пробежал сотню ярдов назад. Да, это был он, его глупый лев, все еще недовольно взрыкивающий. — Тихо! — шикнул на него Рас. — Ты выдашь нас обоих! Он потрепал льва по загривку, тот ласково потерся мордой о Раса и громко мурлыкнул. Затем отправился следом за юношей. Завидев тело Габаду, лев остановился. С его клыков побежала слюна. — Как это тебе только удалось спуститься с плато? Ты, должно быть, все-таки наполовину козел, мой неуклюжий котище! Ну, и что мне теперь делать с тобой? Можно подумать, что это ты, а не я, дух, преследующий и мстящий! Да, без помехи не обошлось. Было уже слишком поздно для охоты. Джанхою придется потерпеть до рассвета, а то и дольше. Прежде всего следует выручить, если удастся, Юсуфу. Если же не удастся — отомстить. Джанхой тем временем медленно, по-кошачьи подвигался к обезглавленному телу. Рас немного поколебался, махнул рукой: — Ешь, Джанхой. Больше есть все равно нечего, а это хотя бы займет тебя на время — пока я отлучусь. Ох, как не хотелось Расу поощрять каннибальские наклонности Джанхоя, но ничего другого сейчас не оставалось. Джанхой, хоть и очень голодный, казался озадаченным, полным сомнений, неразрешимых и мучительных. Ему хотелось съесть лежащую перед ним плоть, природа к тому подталкивала, но ведь это было табу. Он обнюхал его, затем, оглянувшись на Раса и как бы проверяя реакцию, слизал кровь с раны. И тут уж голод взял свое — лев стал жадно рвать тело на части. Рас, стараясь не подходить к Джанхою близко, скрылся за кустами. Не дай Бог, лев подумает, что у Раса есть какие-то виды на его добычу. Сейчас, пока Джанхой не утолил первый голод, он был небезопасен даже для друзей, в том числе и для Раса. Юноша шагал быстро, и скоро замысловатые извивы охотничьей тропки поглотили неприятные звуки терзаемой плоти. Реку Рас пересек выше деревни — там, где в самом глубоком месте вода не поднималась выше груди. Река была слишком холодна здесь для крокодилов, и все же Рас чуть было не потерял голову от страха, когда какая-то безмозглая рыбешка задела за ногу скользким хвостом. Подкравшись к стене через перешеек, он поставил наземь голову Габаду и снова нырнул в кусты. Два факела освещали платформу за стеной, и в их свете Рас разглядел сторожей: Тикаву, воина в летах, и Сазангу, его юного племянника. Видимый лишь выше пояса, Тикаву в белом оперении и в белой боевой раскраске, опираясь на гигантское копье, что-то тихо рассказывал своему племяннику. Лица обоих сверкали в свете факелов, словно смазанные жиром. Рас осторожно натянул тетиву и тщательно прицелился. Звон спущенной тетивы заставил обоих сторожей подпрыгнуть; Сазангу слегка вскрикнул при этом. Тикаву, со стрелой в груди, выпрямился и рухнул на спину. Сазангу заорал что было мочи и юркнул за стену прежде, чем Рас успел вынуть из колчана следующую стрелу. Повесив лук на плечо, Рас полез на высокое дерево. С луком на плече это было не слишком удобно, тем не менее, Рас вскоре уже поднялся выше платформы. Сазангу, скорчившись под стеной, продолжал громко вопить. Он напрочь позабыл о тревожном барабане, предназначенном как раз для подобных случаев. Тикаву уже не было — должно быть, свалился с платформы. Рас наложил на тетиву стрелу и окликнул Сазангу по имени. Тот, мгновенно смолкнув, подскочил и метнулся к краю. Стрела догнала его, как только он показался из-за бортика — вонзилась чуть пониже спины и смела с платформы. В свете горевших у восточных ворот деревни факелов даже через поле было видно, что они распахнуты. В проеме замелькали другие факелы, заплясали кругом и устремились на перешеек, к внешней стене. Рас быстро спустился с дерева, прихватил голову Габаду и, подняв ее вместе с оружием одной рукой над собой, вошел в реку. Чтобы обогнуть внешнюю стену, достаточно было проплыть всего лишь несколько ярдов. Выбравшись снова на берег, Рас пробрался сквозь заросли к большому дереву, в дупле которого давно устроил тайник. Оттуда юноша извлек моток веревки и повесил через левое плечо. Факелы вспыхнули уже над всеми четырьмя воротами во внутренней ограде, и у каждого факела стоял на страже воин либо подросток. Факелами был отмечен также и пост под священным деревом; наверняка вторжения опасались со всех сторон. Восточные ворота, впрочем, пока оставались открытыми — они ожидали возвращения воинов, помчавшихся на шум на перешейке. Рас подкрался к стене с восточной стороны, приблизился почти к самим воротам и негромко позвал: — Чафаджу! Эй, Чафаджу! Сын вождя, всматриваясь в потемки, наклонился над стеной: — Кто там? — Лазазу Тайгади! Стрела поразила Чафаджу в ключицу. Удар был так силен, что Чафаджу буквально смело со стены; не успев даже вскрикнуть, он рухнул на платформу. Рас с головой Габаду в руке метнулся вперед; мгновенно водрузив ее посередине, в проеме ворот, скользнул прочь. Его догнал истошный женский вопль; следом громко заорали воины. Рас добежал до северных ворот. Внимание сторожа, а здесь им был Кафану, было отвлечено переполохом, возникшим у восточных ворот. Рас тихонько окликнул его и, когда тот повернулся, всадил стрелу прямо в солнечное сплетение. Не издав ни звука, Кафану кувыркнулся с платформы. Еще больше крику поднялось в деревне после его падения. А Рас уже мчался к западным воротам. Там, на свадебном островке, уже не было церемониальной клетки, и Биджагу не охранял более мост. А ворота сверху сторожил седовласый Шивигу, очень осторожный воин. Всегда осмотрительный, сегодня он, словно птица, — глядел во все четыре стороны одновременно. И заметил блеснувшую в свете факела белую кожу Раса. Заорав, он мгновенно сиганул через бортик стены прямо вниз, не страшась падения с двадцати футов. И стрела пронеслась мимо. Рас выругался по-амхарски и помчался к самим воротам. Там на страже оказался Патапи, один из бывших приятелей. Упрежденный кем-то или просто соображавший быстрее прочих, он вовремя метнул свое копье и скрылся в потемках. Увернувшись от копья, Рас метнулся назад, под прикрытие тени. На мостике задержался, чтобы подрезать канаты — как со стороны деревни, так и с острова. Оставив мост висеть на нескольких тонких нитях, Рас испустил долгий, улюлюкающий вопль. Тишина сразу зависла над деревней, тишина, нарушаемая лишь ревом младенцев и кудахтаньем переполошенных кур. Прошла минута-другая. За воротами завозились, донеслась невнятная скороговорка Вавафу, затем заскрежетали засовы, и ворота медленно распахнулись. Шестеро воинов с факелами, высыпав из ворот, пялились во тьму. — Я здесь! — ступив на конец моста, закричал Рас. — Я, Властелин Тигр! Вавафу, приплясывая перед воинами, громко призывал их уничтожить врага. Никто не двинулся с места. Вперед выступил Тибасу, вождь, и воззвал к мужеству воинов. Те, переминаясь с ноги на ногу, продолжали поглядывать друг на друга с сомнением. Тогда Тибасу, выхватив у одного из воинов копье, выбежал на мост и метнул его в Раса. Рас пригнулся, отпрыгнул назад и перерубил подрезанный канат. Тот лопнул со звоном и хлестнул Раса по щеке. Рас перескочил ко второму краю моста и быстро повторил процедуру. Тибасу, успев лишь вскрикнуть напоследок, вместе с рухнувшим мостом упал головой в воду. Лишь теперь Рас заметил на противоположном берегу три крокодильи головы, насаженные на шесты. Это был знак, что акватория очищена от рептилий в честь свадебной церемонии. Мясо крокодилов пошло, должно быть, на свадебное пиршество. Тибасу не угрожала участь быть съеденным заживо. Он доплыл до берега и тяжко, точно гиппопотам, пополз по обрыву. Воины прикрывали отступление вождя градом стрел. Это вынудило Раса уйти под защиту толстого ствола. Несколько стрел просвистело совсем близко. Не мешкая Рас выступил из-за дерева и выстрелил в Тибасу. Скверное освещение и спешка сбили прицел; вместо того чтобы вонзиться точно в середину спины, стрела поразила Тибасу в левое бедро. Болезненно вскрикнув, тот на четвереньках выбрался на берег и моментально скрылся в воротах. Воины тем временем дали новый залп, снова вынудив Раса спрятаться за укрытием. Затем отступили вслед за вождем и захлопнули ворота. Рас, перебросив копье через канал, поплыл следом Здесь он взобрался на дерево, с которого однажды в полдень, всего лишь две недели тому назад, распевал издевательские песенки и которое послужило ему тогда прекрасным наблюдательным пунктом. Все население деревни сгрудилось сейчас на площадке перед Большим домом. Вождь с поникшей головой восседал на троне, водруженном на земляную платформу. Он сжимал кулаки, пока Вавафу при помощи двух жен вождя возился со стрелой. Наконечник пронзил ногу Тибасу насквозь. Вавафу, обломив его, медленно вытягивал стрелу из раны. Тибасу, как и полагается великому воителю, не проронил ни звука. Тела убитых Расом вонсу были уложены в ряд неподалеку от вождя. Толпа суеверно обходила их стороной; даже горько рыдающие вдовы не приближались вплотную. Плакали дети, домашняя скотина, разбуженная ночным переполохом, подключилась к общему хору. Свет множества факелов мерцал на лоснящейся коже людей, выхватывал из темноты двойные красные конусы причесок и белые зигзаги боевой раскраски воинов, поблескивал на медных наконечниках копий. Рас сосчитал тела и смешался: вместе с головой Габаду, находившейся там же, выходило пятеро. А он убил лишь четверых. С такого расстояния и при мерцающем, неверном свете факелов Рас не мог опознать лишнего покойника. Он прекрасно помнил черты лица, форму тела, походку, жестикуляцию и голос каждого обитателя деревни, но покойники были слишком неподвижны и немногословны, чтобы это могло сейчас помочь. Расу пришлось дважды перечислить по именам всех уцелевших, прежде чем он догадался, кому принадлежит лишнее тело. Это был Вивику, муж Шатуны и отец шестилетней Фибиды. Должно быть, тоже умер лишь сегодня. Но почему он до сих пор не внутри Большого дома, а выставлен с остальными? Биджагу, стоявший прямо перед вождем, потрясал копьем и что-то яростно выкрикивал. Остальные воины притихли; замолчали даже охваченные горем и ужасом женщины с детьми. Биджагу определенно побуждал соплеменников к действиям. В конце его длинного монолога воины взметнули копья и яростно завопили; среди выкриков Рас различил и собственное имя. Биджагу захватывал власть. Он был и крупнее, и крепче остальных, а также одержим жаждой действия. Для Раса он мог представлять настоящую опасность. Биджагу слишком хорошо знал Раса, чтобы бояться его, как духа. И был самолюбив и амбициозен. Рас частенько слышал от него в детстве о намерениях стать вождем племени. Рас тогда почитал это детскими мечтами, вроде своих собственных — сделаться Игзайбером. Но сейчас Тибасу, мучимый болью от раны, действительно терял контроль, и Биджагу не собирался упускать долгожданный момент. Выступив из толпы, он подошел к трону и взвесил на руке прислоненный к трону жезл вождя. Тибасу сделал попытку приподняться, но рухнул обратно и беспомощно свесил голову. Биджагу что-то грозно выкрикнул, и обе жены вождя, подхватив мужа под руки, скрылись с ним в Большом доме. Биджагу коротко и властно переговорил с шаманом; наконец тот хлопнулся оземь и начал кувыркаться и корчиться в конвульсиях. Рас медлил покинуть свой наблюдательный пост — ждал развития событий. Больше всего его интересовало, где прячут Юсуфу. Выяснить это пока не удавалось, и Рас был разочарован. Рыскать по деревне сейчас слишком опасно. Утешало лишь, что и воинам сейчас не до пыток пленника — Биджагу затевал карательную экспедицию за пределы деревни. Рас решил удалиться за реку и подремать до рассвета. Пусть вонсу порыскают в зарослях, пусть себе побегают. Вряд ли они осмелятся пересечь в темноте реку. Рас спустился с дерева, переплыл реку и добрался до дерева милях в полутора за рекой, где находилось одно из его ночных убежищ. Спал он беспокойно, несколько раз просыпался, один раз из-за отдаленного рева, похожего на рев Джанхоя. С первыми лучами солнца Рас извлек из мешка найденные Габаду листки. Они были еще влажными после ночных приключений; многие буквы расплылись, но в целом текст прочитался без особых затруднений: « На втором листке стояло число « Снова Рас не понял почти половины из прочитанного. Сплошная тарабарщина: Африка, малярия, цивилизация, инфекции, демографический баланс, Йоханнесбург, детективы — и еще множество как будто знакомых слов, смысл которых все же ускользал от понимания. Не сгори вместе со старой хижиной толковый словарь, Рас мог бы понять их значение. Мог бы помочь и Юсуфу — если только оставался еще в живых. Рас сложил бумажки и присоединил их к первому листку в мешке. А сам мешок запихнул в дупло прямо над развилкой и замаскировал тайник листвой. Затем вернулся к реке, к точке, ближайшей от северной оконечности стены через перешеек. На платформе у ворот в этой стене сторожей больше не было. В деревне же бухали барабаны, трубили рога, тарахтели сухие тыквы. Рас выбрал позицию на прибрежном дереве к югу от деревни. Отсюда он мог видеть все, что происходило за частоколом. Голова Габаду и тела остальных погибших накануне по-прежнему лежали в центре деревни. И снова Рас обнаружил лишнее тело, которого ночью не было. На этот раз с опознанием трудностей не возникло — громоздкое тело принадлежало Тибасу. Рана в бедре прикончила его за ночь, а может, и Биджагу поспособствовал. Все обитатели деревни столпились перед троном, где восседал теперь новый вождь — Биджагу. За его спиной стояли две жены прежнего вождя и Вилида. Вавафу, голову и плечи которого скрывало коническое сооружение из дерева и соломы, отплясывал перед толпой свой магический танец, помахивая мухобойкой, сделанной из хвоста речного буйвола. Тряся ею, шаман скакал как заведенный, время от времени замирая в позе прислушивающегося. Рас не сразу сообразил, что происходит. Разгадку подсказали тишина в толпе, напряженные позы людей, их глаза, пристально, с очевидным страхом следившие за манипуляциями колдуна, а в особенности его мухобойкой. Расу не доводилось еще быть свидетелем подобного ритуала, но от Вилиды он слышал описания. Вавафу вынюхивал одержимого злым духом — охотился на ведьму. Племя Вонсу постигла подлинная катастрофа. Половина взрослых мужчин погибла; ущерб был невосполним. Кто-то должен за него ответить, и ответить прежде, чем зло успеет натворить еще большие беды. Злу потакали все: мужчины, женщины, даже дети — но кто-то один являлся настоящим сосудом греха, сосудом, переполненным через край. Грех выплеснулся на остальных и многих убил. Виновника предстояло выявить до того, как зло расползется ядовитой змеей по деревне. Вавафу, замахиваясь на толпу хвостом буйвола, продолжал свою неуклюжую пляску. Стоило ему приблизиться к первому ряду, как люди с поникшими взглядами стали отшатываться от посвистывающей над ними мухобойки. Шаман продвигался вдоль ряда, неся с собой ужас и оставляя позади вздохи облегчения. Он скоро обошел всех и каждого и ни к кому пока не прикоснулся хлыстом Затем повернулся и, приплясывая, направился к трону. Биджагу, единственный из всех в этой группе, не выказал страха. И бровью не повел. Его даже словно забавляло, не много ли на себя берет колдун. Уж не вознамерился ли старый осел хлестнуть хвостом буйвола его самого, нового вождя племени? Три женщины за спиной вождя отпрянули, безуспешно пытаясь спрятаться за троном от надвигающегося ужаса. Рас лихорадочно соображал, не произошел ли минувшей ночью конфликт между Биджагу и заклинателем духов? Уж не вызвали ли у старика протест поползновения юноши на трон? И не собирается ли он и в самом деле свергнуть Биджагу, объявив того источником зла? Или же у него на уме одна из женщин за троном? Вавафу, помахивая мухобойкой, завертелся перед вождем. Биджагу, стиснув жезл покрепче, не отводил от него взгляда. Шаман немного попрыгал, затем наклонил башню у себя на голове в сторону. Обойдя Биджагу, он замахал хлыстом на женщин. Они следили за манипуляциями колдуна как завороженные, словно опасаясь — стоит лишь отвести взгляд, и именно тебя коснется смертоносная мухобойка. Лишь головы женщин подергивались, когда кончик хлыста посвистывал перед глазами. Тилаза первой не выдержала напряжения, ноги подогнулись, и она опустилась на колени. Но Вавафу миновал ее. Он направлялся к Вилиде — теперь это стало очевидно. Колдун приблизился к ней справа, затем слева. Он кривлялся перед ней слишком долго. Он потрясал своим орудием над головой Вилиды, вокруг нее и даже провел между ног. Затем, словно обнюхивая, поднес кончик к деревянной маске. Рас уцепился что было сил за ветку. Он уже понял, кому уготована участь ведьмы. Это вполне логично — по этой дьявольской логике Вилида и в самом деле во многом виновна. Она первой познакомилась с Расом; она была ему лучшим другом, а позже и возлюбленной. И беда случилась с племенем лишь потому, что она отказалась последовать за ним в Страну духов. Мальчик-дух перед всей деревней изъявлял свою великую к ней любовь Мальчик-дух перебил половину вонсу-мужчин. Стало быть, из всех виновных Вилида самая что ни на есть первая. Но Рас усмотрел в таком решении шамана еще один немаловажный аспект. Объявляя ведьмой жену нового вождя, он тем самым ставил юнца на место, осаживал демонстрируя, что мир духов сильнее самых могучих бицепсов. Это же утверждал некогда и Юсуфу, и теперь Рас имел горькую возможность убедиться в справедливости его слов. Толпа испустила дружный вздох облегчения, когда хвост буйвола остановился на лице Вилиды. Девушка обмякла, колени ее подогнулись, руки безвольно обвисли. Биджагу, вскочив с трона, яростно заорал и вонзил свой жезл в землю. Вавафу это ничуть не смутило и не испугало. Он кликнул Табагу и Севату, которые, подхватив сомлевшую Вилиду под руки, поволокли ее в Большой дом. Женщины немедленно разбрелись собирать хворост — для сожжения ведьмы предстояло соорудить нечто вроде хижины-времянки. Мужчины же занялись более важным делом — стали усаживать покойных на низенькие скамеечки, подпирая их сзади шестами. Задача оказалась не из простых — тела уже были затронуты трупным окоченением. Голову Габаду тоже поместили на скамейку, чтобы и она смогла полюбоваться зрелищем. На Раса накатил рвотный позыв при мысли о том, что ожидает его возлюбленную. Он чуть ли не скатился с дерева; одна из сборщиц веток, Селиза, приближалась сквозь заросли к его наблюдательному пункту. А в нескольких ярдах следом, вооруженный копьем, шествовал Тифаву, сын шамана. Зорко поглядывая по сторонам, он постоянно понукал Селизу, умоляя ее оборачиваться побыстрее. Похоже, что сегодня в зарослях, несмотря на яркий дневной свет, ему было не слишком-то уютно. Пока Селиза, углубившись в кусты, рубила ветки медным топориком, Рас скользнул за спину ее телохранителя. Тифаву, должно быть, услышал шорох — он обернулся. Глаза полезли на лоб; он пытался развернуться полностью, перехватывая копье для удара, когда нож Раса, шагнувшего мимо древка, вошел ему точно под челюсть Рас подхватил осевшего Тифаву и плавно, чтобы не спугнуть Селизу, уложил тело на землю. Затем не без усилия извлек застрявший в позвонках нож, шагнул к Селизе, резко опрокинул ее носом в землю и придавил всем весом. Зажав ей левой рукой рот, ножом щекотнул горло. — У тебя свидание со смертью, Селиза, — шепнул Рас. — Если ты соврешь мне хоть словом, то в твое тело войдет мой нож, а не что-либо иное. Селиза сдавленно затрясла головой. Рас убрал руку и позволил ей сесть. — Только правду, — еще раз предупредил юноша. — Чьей стрелой была убита моя мать? — Я... я... п-п-правда не знаю! — сквозь лязгающие зубы выдавила Селиза. — Ваши воины не могли не расхвастаться тем, что совершили набег на Страну духов и убили обезьяну — мать Раса Тигра. Мать духа, который вовсе не дух, как ты и сама прекрасно знаешь. И мать моя не была обезьяной. Кто это сделал? Биджагу? Он единственный среди вас, кому достанет смелости. Селиза непроизвольно кивнула, дальше ее голова тряслась в кивках уже почти непрерывно. — Это Биджагу! Я так и думал! Он умрет медленной смертью. Все ваши воины умрут, но без мучений — кроме одного Биджагу. Сейчас же отвечай, где прячут моего отца, Юсуфу? Продолжая мелко трястись, Селиза переспросила: — Юсуфу? Твоего отца? Я не знаю никакого Юсуфу, правда! В деревне нет посторонних. — Низкорослый черный старичок с длинной седой бородой, — сказал Рас. — Мой приемный отец. Ты должна знать! Где он, отвечай! В Большом доме? Селиза снова истерически закивала. — Когда собираются сжечь Вилиду? — С-с-сегодня. Как только будет готова хижина. Рас встал и отодвинулся от Селизы, все еще не убирая свой страшный нож. — Сейчас ты пойдешь и скажешь Биджагу, чтобы он отпустил Вилиду и Юсуфу, обоих вместе. Они должны немедленно выйти из северных ворот и переплыть реку в челноке. И чтоб никакой слежки! А если он откажется, если хоть волос упадет с их голов, я перебью всех мужчин и сожгу дотла всю деревню вместе с частоколом, и женщины с малыми детьми останутся бездомными и беззащитными вдовами. А еще скажи Биджагу, что даже если он отпустит Вилиду с Юсуфу... Рас запнулся. Нельзя давить слишком сильно на Биджагу. Пусть он позже узнает об уготованной ему Расом участи. Рас взмахнул ножом и спросил: — Вивику? Кто убил Вивику? — Желтоволосый дух убил его. Они вместе с Сазангу охотились и услыхали в зарослях странные звуки. Подкравшись к источнику шума поближе, увидели духа — меньше тебя ростом, бледнее, с длинными желтыми волосами и одетого в неведомую коричневую ткань. Он держал в руке загадочный предмет, похожий на тупой топорик, и вроде направил на Вивику конец топорища, когда охотник замахнулся копьем. Раздался оглушительный звук, словно ветвь с дерева обломилась, и Вивику упал мертвым. А дух убежал. Кроме совсем крохотной дырочки в груди, на теле Вивику ран не осталось. Он... — Достаточно, — перебил Рас. Оставляя кровавую отметину, он провел острым краем ножа по руке женщины и добавил: — Пшла! Селиза со скоростью, на какую только оказались способны ее пухлые ножки, понеслась, рыдая, в деревню. Рас же отправился на берег, переправился через реку и, совершив обход, очутился напротив деревни. С верхушки дерева он увидел всю сцену. Женщины провожали под руки все еще рыдающую Селизу к хижине. Биджагу расхаживал перед своим маленьким войском, включавшим всех, кто был в состоянии держать на весу копье. Покрикивая на них, он указывал жезлом в направлении джунглей, где пал Тифаву. Рас пересчитал армию вонсу, затем, внимательно изучив окрестности, обнаружил одного из недостающих воинов. Зибеду, а это был именно он, прятался в кустах под деревом, с длинной ветки которого Рас прыгал в реку двумя неделями ранее. Неподалеку от дерева и тоже за кустом Рас разглядел еще одного — Фатсаку, двенадцатилетнего подростка. Биджагу оказался серьезным противником и времени даром не терял. Он отправил Фатсаку с заданием вызвать подмогу, если Рас снова полезет на дерево. А Зибеду, вооруженный двумя копьями и луком, должен был пресечь попытку Раса отступить старым маршрутом из засады. Рас снова пересчитал воинов на плацу. Убедившись, что иных сюрпризов ожидать не приходится, соскочил с дерева и прокрался к Зибеду за спину. Вскоре тот, прижатый для надежности носом к земле, истекал кровью из яремных жил. Когда Зибеду перестал дергаться, Рас снова переплыл реку, чтобы подобраться к Фатсаку с тыла. Мальчишка оказался очень чутким — как обезьяна, учуявшая приближение леопарда. Бросив взгляд за спину и заметив нечто светлое — кожу Раса, его природное проклятие! — Фатсаку заорал и, отбросив бесполезное копье, рванул к деревне. Рас метнул нож, но промахнулся. Подобрав оружие, вернулся за реку, к последнему своему наблюдательному пункту на дереве. Хижина для аутодафе тем временем была уже выстроена. Переплетенная осокой, эта наспех сколоченная конструкция кренилась и, казалось, вот-вот завалится. Но для своей мрачной цели годилась вполне. Вилиду вытащили из Большого дома в центр площади. Вавафу обратился к ней с речью из-под своей маски. Биджагу, подавшись вперед, молча сидел на троне. Вилида, свесив голову, тоже хранила молчание. Даже с такого расстояния Рас мог разглядеть залившую ее лицо бледность. Она даже не воспротивилась, когда ее подтолкнули вперед и запихнули в хижину. Со связанными за спиной руками она неловко упала вниз лицом; ноги остались торчать снаружи. Женщины запихнули ее полностью. Затем те же женщины накидали хворосту перед входом; груда быстро выросла и вскоре закрыла дверь целиком. Вавафу взял у своей жены факел и поднес его к хижине поочередно с четырех сторон. Биджагу, словно предполагая, что Рас откуда-то наблюдает за ними, встал с трона и сопроводил шамана в этом обходе; когда шаман останавливался приложить факел, Биджагу вонзал жезл в землю и что-то выкрикивал в сторону джунглей. День стоял безветренный, но хижина, сложенная в основном из сушняка, занялась очень быстро. Пламя плеснуло к небу; столб дыма поднялся почти вертикально. Вилида страшно закричала и продолжала кричать беспрерывно, пока крыша не прогорела и хижина не обрушилась. |
|
|