"Юрий Гончаров. Большой марш: Рассказы" - читать интересную книгу автора

положили на мешки, и впервые за много суток мама хорошо поспала, часов пять
или шесть.
Она проснулась - и сразу ее охватила тревога, что она так надолго
отлучилась из госпиталя, - что там, как раненые? Она стала спешно приводить
себя в порядок, причесываться, я полила ей на руки из бутылки, стараясь
потратить не больше полстакана: все запасы воды уже иссякли, колонки
бездействовали, за водой надо было ходить на реку, под пули, и некоторые
отваживались, ходили с ведрами, кастрюлями, кувшинами рано утром или в
ночных потемках, когда меньше стреляли. Но все равно кто-нибудь из таких
смельчаков оставался на берегу, даже не успев зачерпнуть воды.
Мы с мамой шли к госпиталю, поднимаясь к перекрестку у Манежа.
Навстречу бежала санитарка.
- Не ходите! - задыхаясь, выговорила она. - Там немцы. Раненых увозят!
- Как увозят? Почему? Куда? - оторопела мама.
- Сказали - эвакуируют в безопасное место.
Мама рванулась к госпиталю, но санитарка схватила ее за руку.
- Не ходите, Вера Александровна, не ходите! Они врут. Они что-то
задумали. Это не эвакуация. Они пихают раненых в грузовики как попало,
стаскивают с коек. Мы им говорим - так нельзя, это тяжелые, их нельзя
шевелить, а они прямо волоком тащат. Пихают в машины и сестер. Три часа
назад пришли кучкой, посмотрели, а сейчас окружили здание, никого не
выпускают, кричат: "Шнель! Шнель!" Я вижу такое - по пожарному ходу, через
котельную... Вылезла, думаю - надо вас предупредить!
Я смотрела в мамино лицо и видела, какие тяжелые колебания она
переживает. Наверное, если бы не было меня - она все равно побежала бы в
госпиталь. Защитить, спасти раненых она не могла, но она осталась бы с
ними - просто чтобы погибнуть вместе. Но возле мамы была я, а взять меня с
собою туда она не могла. И оставить одну - тоже не могла...
- Пойдемте хоть посмотрим издали, - сказала мама. - Может, вы
ошибаетесь, это действительно эвакуация. Видите, что произошло, город во
фронт превратился, госпиталю нельзя в такой обстановке...
- Нет, нет, и близко не подходите, Вера Александровна! - взмолилась
санитарка. - Я ни за что туда не пойду. Если они догадаются, что мы из
персонала, - они обязательно схватят!
- Да за что же?
- Не знаю. Там у них один за главного... Если бы вы видели его лицо!..
Это они на расстрел всех! Раненых - потому что бойцы, а медперсонал - чтоб
никаких свидетелей...
Санитарка осталась на месте, а мы с мамой все-таки пошли к госпиталю.
Поднялись по горе мимо треугольного скверика на Петровском спуске. Его все
звали Поповым рынком. Когда-то здесь торговали, но на моей памяти этого уже
не было, на месте торговых полков стояли скамейки для отдыха прохожих, в
центре возвышалась всегда пыльная и полузасохшая цветочная клумба.
Почти поднявшись на гору, мы перешли через трамвайные пути на другую
сторону улицы к Петровскому скверу, чтобы лучше видеть кирпичное здание
Четвертой школы на верху спуска; в ней находился госпиталь.
В Петровском сквере бронзовый Петр на гранитном постаменте, как всегда,
простирал вперед свою руку. Он указывал в том направлении, откуда пришли
немцы. Этот жест выглядел сейчас знаменательно, Петр словно бы вел в бой, но
никого не было за его бронзовыми плечами и вокруг.