"Юрий Гончаров. Большой марш: Рассказы" - читать интересную книгу автора

она посыпалась в траншею, застучала по дну комками.
Сзади себя они услышали сиплое, прерывистое дыхание и спотыкающийся
бег, сопровождаемый звяканьем сандальных пряжек. Это нагонял их Чурсин. Он
уже ничего не говорил ребятам, не предостерегал, не советовал - просто
следовал за ними молча и покорно, полностью подчинившись их инициативе.
- Ленич, не туда, правей, правей! - указывал на бегу Игорь, сам плохо
слыша себя из-за стука сердца.
Впереди затемнела какая-то полоса, протянутая поперек их пути. Через
полсотни шагов это оказалось пашней, грубо взрытой плугом.
Бежать по бороздам и крупным, засохшим до каменной твердости комкам,
обманчиво освещенным луною, стало совсем трудно. Игорь и Ленька спотыкались.
Вдруг Ленька приостановился, присел. Игорь, не понимая еще, почему он
это сделал, поступил точно так же, стал вглядываться туда, куда глядел
Ленька, до рези расширив глаза.
Пашня спускалась в лощину. И лощина, и склон были в вязкой, дегтярной
черноте, свет луны не доставал сюда, скользил поверху. Что-то выделялось
внизу, серело - большое, смутное, непонятной формы.
Азарт первого момента схлынул, сознание ребят обрело трезвость. Оба они
почувствовали, как безрассудны были до сих пор все их действия. Нельзя было
бежать по освещенному полю так открыто, как они бежали. И конечно же, нельзя
было бросаться на поимку ракетчика одним: это ведь не игра в "красных" и
"синих". Немецкий ракетчик наверняка вооружен до зубов, не пойдет же он в
поле только с ракетницей? У него и пистолеты, и гранаты, может, даже
автомат. Что они против такого врага с одною винтовкою, в которой четыре
патрона?
Игорь ощутил, как где-то под сердцем возник неприятный холодок и пошел
разливаться по телу, отнимая у него силы. Эх, если бы и у него была
винтовка! Если бы у всех у них были винтовки! Или автоматы! Нет, он не
трусил, состояние его было совсем иного рода. Это было обессиливающее
чувство безоружности перед вооруженным врагом.
- Стог, - сказал Ленька, определив наконец, что это серело внизу, в
черноте лощины.
Ноги Игоря были совсем слабыми, они едва держали его, но когда Ленька,
пригибаясь, выставив винтовку, начал осторожно подкрадываться к столу, Игорь
тоже двинулся вместе с ним, не отставая ни на шаг.
Борозды стали мельче, сглаженней, это был уже самый край пашни, дальше
лежала опять целина - в жесткой, спутанной траве и вениках конского щавеля;
скирд прошлогодней слежалой и подгнившей соломы высился на меже, темно и
угрожающе.
Ленька и Игорь выжидательно остановились перед скирдом шагах в
двадцати. Все молчало - скирд, лощина, поле.
Не дыша, в напряжении, от которого все внутри у них, казалось,
собралось в один тугой комок, ребята, ступая без звука, инстинктивно теснясь
один к другому, обогнули скирд. Никого. Ленька поворошил штыком ворох
соломы, сброшенный ветром с макушки скирда и лежавший от него отдельно.
По склону спустился отставший Чурсин. Грудь его хрипела, точно
испорченная гармонь, он надсадно кашлял, нисколько не стараясь себя
сдержать. На пашне он набрал в сандалеты землю и, подойдя, первым делом
скинул их и стал вытряхивать, бить подошвами друг о друга.
- Батя, потише! - зло прошипел Ленька.