"Юрий Гончаров. Последняя жатва" - читать интересную книгу автора

увидел перед собой две гипсово-белые головы, склонившиеся из мрака к
голубовато-пепельному экрану у его груди.
С минуту врачи смотрели молча, слегка поворачивая Петра Васильевича в
разные стороны.
- Да... - произнес Виктор Валентинович негромко, озабоченно, как бы
подводя какой-то не очень хороший итог.
- Видите, где уже верхняя граница... А в глубину - почти вся доля...
- Сделайте сейчас серию снимков в разных проекциях, на пленке
рассмотрим подробней.
Петра Васильевича продержали в кабинете еще с полчаса. Вспыхивал и гас
свет, ему приказывали дышать и не дышать, он устал от неудобных поз, в
которых надо было застывать неподвижно, продрог от холода полированной
стенки за спиною, от той тревожности, что уловил в репликах врачей, что была
в долгой тщательности, с которой рентгенолог делала снимки, и когда наконец
ему разрешили одеться, руки его заметно дрожали и едва справлялись с
пуговицами и тугими необмятыми петлями новой рубашки и нового пиджака,
которые он надел, собираясь в больницу. Ему хотелось спросить, что нашли у
него, но женщина-рентгенолог писала при красноватом свете за столам, Петр
Васильевич сробел отрывать ее от дела.
Медсестра Шура - точно Петр Васильевич был уже так плох, что не сумел
бы дойти сам, упал бы по дороге, - проводила его к Виктору Валентиновичу в
кабинет. Там был на приеме больной - счетовод райпотребсоюза Хрюкин. Пока он
одевался, получал от Виктора Валентиновича рецепты и выслушивал, как и когда
пить порошки, Петр Васильевич сидел у двери, на стуле.
Хрюкин ушел. Виктор Валентинович положил в стопку его больничную
карточку, поднял на Петра Васильевича светло-голубые, как бы даже веселые
глаза.
- Вот какое дело, Петр Васильевич... - сказал молодой доктор так, будто
ему предстояло сообщить такое, что будет Петру Васильевичу только приятно. -
Придется вам в больнице немного полежать... Не будем это откладывать, прямо
сейчас вас и положим... Как, согласны?
Петр Васильевич, совсем не ожидавший от доктора таких слов,
противоречащих его веселому тону и веселому, ясному выражению глаз, того,
что так обернется его посещение больницы, опешил и растерялся.
- Как же это... Прям так вот... Дома бы предупредить надо, дочке
сказать... На работе я только на день отпросился...
- Дочке мы сообщим, позвоним отсюда, и председателю вашему позвоним,
насчет этого волноваться не стоит. Койка сейчас есть свободная, понимаете? А
то проволыните день-другой - не будет койки, придется тогда ждать...
Про это Петр Васильевич слыхивал не раз - как дожидаются больные
очереди, чтобы лечь на лечение. Хоть больница и новая, построили ее
просторно, широко, а мест в ней все же не хватает - не по потребностям
района оказалась.
- А надолго?
- Там посмотрим.
Тело Петра Васильевича под рубашкой покрылось испариной. На язык
просилось сказать Виктору Валентиновичу: зачем же в больницу, ведь не так уж
ему худо, может, порошки он просто попьет, как счетовод Хрюкин, да и
обойдется?
- Надо, Петр Васильевич, надо... - как бы читая в мыслях у Петра