"Юрий Гончаров. Последняя жатва" - читать интересную книгу автора

воздуха весны, и выгонит она из него хворь, как уже бывало не раз.
Однако и апрельское солнышко не исцелило. Кашель по-прежнему донимал,
силы у Петра Васильевича странно убывали; всегда, сколько помнили его люди,
сухопарый, костистый, он обтянулся кожей так, что выперли все мослы. Ничего
не поделаешь, пришлось отпроситься у председателя, поехать в райцентр, в
больницу.
У докторов Петр Васильевич не лечился с самой войны, с сорок третьего
года, с ранения. В январе, когда по глубоким морозным снегам гнали немцев от
Касторной за Курск, его в пехотной цепи, в поле, шарахнуло миной. Осколки
пробили руку, правое бедро. Крови натекло много, полный валенок. Но раны
только на вид были страшны, а затянулись быстро - всего три месяца пролежал
он в госпитале. Молодой еще тогда был Петр Васильевич, здоровый, крепкий, -
двадцати лет. И не такие ранения его организм тогда бы осилил...
В больнице он долго ждал в очереди, сидел на стуле в длинном коридоре,
из которого еще не выветрился залах краски. Больница была новой, построенной
недавно. Больных принимал молодой врач Виктор Валентинович - шустрый,
живоглазый, в белой шапочке, белом халате с засученными по локоть рукавами.
Его прислали в район с год назад, после института. Врачебное дело еще не
надоело ему, он еще не научился спешить, осматривая больных, охотно с каждым
разговаривал, отвечал на все вопросы, и по-серьезному, и с шуткой, и поэтому
в него верили, даже больше, чем в других врачей, считалось, что повезло,
если попал к Виктору Валентиновичу.
С Петром Васильевичем он тоже не спешил: послушал его, раздетого до
пояса, и с груди, и со спины, помял всего так, этак. Подумал, пристально
всматриваясь Петру Васильевичу в лицо, точно и в нем искал разгадку
привязавшейся болезни.
- Давайте-ка на рентгене вас проверим. Валя, - сказал Виктор
Валентинович медсестре, что находилась тут же, в кабинете, - отведите-ка
товарища Махоткина, пусть Раиса Ильинична его без очереди пропустит...
Петр Васильевич, наспех одевшись, неся в руках свой пиджак, пошел за
сестрой в другой конец здания. Там его ввели в темную комнату, в которой
лишь слабо светился где-то в углу, над столом, красноватый фонарь. Какая-то
женщина, которая была неразличима в темноте, попросила его раздеться снова,
подойти ближе. Руки в резиновых перчатках коснулись его плеч, заставляя
переместиться в сторону, куда-то стать. Спиной он ощутил холодную гладкую
поверхность, и такое же неприятное, холодное, гладкое уперлось в его грудь.
- Ток! - послышалось в темноте.
Петр Васильевич ожидал неприятных ощущений и собрал всю свою волю
выдержать их, но ничего не последовало, только что-то щелкнуло, слабо
зажужжало и впереди той доски, что упиралась ему в грудь, возник
пепельно-молочный свет, неясно обрисовавший женское, близко к этой доске
придвинувшееся, сосредоточенно смотревшее лицо. Пепельный свет обесцвечивал
краски, и неподвижное лицо казалось неживым, сделанным из гипса или мела.
Лицо качнулось, придвинулось к экрану еще ближе.
- Вас давно беспокоит ваше состояние? Повернитесь чуть влево... Теперь
чуть вправо... Руки поставьте на пояс, локти вперед...
Бледный пепельный свет погас. Снова стало кромешно темно.
- Вы постойте так, мы посмотрим вас еще... Шура, сходите за Виктором
Валентиновичем, позовите его сюда.
Виктор Валентинович пришел тут же, свет вспыхнул снова, Петр Васильевич