"Юрий Гончаров. Последняя жатва" - читать интересную книгу автора

граненых стаканчиков, душа его окрыленно летела куда-то, восторженно,
бесшабашно. Только тот, кого сто раз убивали и не убили, кто вот так, живой,
возвращался с войны в свой дом, поймет, как было Петру Васильевичу в тот
день, за столом.
- А что? - оказал он согласно и решительно. - Женюсь! Правильно,
Савелий Платоныч, говоришь, мудрые твои слова!
На дальнем конце стола, на самом уголке, затиснутая среди взрослых,
сидела Тая Фомичева, Максима Авдеича, колхозного конюха, дочь. Ей даже не
полагалось тут быть, такую молодежь не звали, она сама, без спроса и зова,
незаметно просочилась вслед за отцом. Интересно ж ведь - раненый фронтовик
вернулся, свой, деревенский. Мало еще кому посчастливилось оттуда прийти,
хотя бы и с тяжелой раной; одни похоронные извещения почта в село второй год
подряд приносила...
Идя на праздник, Тая надела белую блузку, покрылась белым батистовым
платочком в мелких горошинах. Белолицая, точно молоком умытая, кареглазая,
брови - как углем кто две тонкие дужки провел. Она одна за столом была такая
юная, чистая, свежая. Взгляд Петра Васильевича при его решительных громких
словах попал на нее, и она показалась ему красавицей.
- А что? - повторил он. - Вот на Тае и женюсь! А ты, Платоныч, сватом
будешь. Пойдешь, Тая, за меня? Ты не боись, что я покалеченный. Зато я
живучий. Заживет, еще вприсядку плясать буду!
Вскинулся шум, галдеж. Тая ничего такого не ждала. Когда Петр
Васильевич уходил в армию, она еще совсем девчонкой считалась, пацанкой, он
ее и не замечал тогда. Взрослому, совершеннолетнему парню - и с такой
мелюзгой знаться! Это уже за военные годы она подросла, оформилась в
девушку, невесту. Она вспыхнула, растерялась. Конечно, шутка, да ведь от
такой шутки кто не зардеется?
- Пойдет, она согласная! - закричал пьяненький Савелий Платонович,
блестя лысиной, встряхивая клочьями своей щипаной бороденки. - Теперь девки
женихам отказу не дают, забыли про это дело, женихи теперь что золото! И
родитель согласный! Максим, чего сидишь, говори, чтоб тебя слыхать было!.. А
ты, Петруха, верно, боевой солдат, хваткий, глаз у тебя вострый! Ишь как
шустро действуешь - прям сразу на прицел и без промаху! Самую, можно
оказать, сортовую девку! А ну, наливай, наливай, выпьем, значит, за
сговор... Я, между прочим, сват знаешь какой? Ты не пожалеешь, у меня рука
легкая! Век будешь жить - так век меня благодарить и будешь!..
Давно лежит на деревенском кладбище дедушка Савелий Платонович, уже и
могилка его сравнялась, никому ее не сыскать. Но правду он кричал тогда за
столом. Мир его праху, пухом ему земля...
Дня, помнится, три, а то и четыре тянулась гулянка. Сначала у Петра
Васильевича в доме, потом у родичей догуливали, у знакомых.
Наконец все попили, отрезвели. И Петр Васильевич отрезвел. Но сказанные
свои слова он помнил. И на трезвую уже голову подумал: жениться и вправду
надо, свое он отвоевал, второй раз на фронт с такой ногой его уже не
возьмут, стало быть, надо налаживать жизнь, как положено человеку... В самом
деле, чем Тая ему не жена? Собой приглядна, никого у ней нет, и никого она
не ждет, скромна, старательна, без всякого форсу. Такая в жены и нужна.
Будут они жить в ладу, любить друг друга.
Так и жили, лад у них был полный. Но вот оглядывается Петр Васильевич -
и вроде бы как где-то в стороне он все свои семейные годы прожил. Право,