"Юрий Гончаров. У черты" - читать интересную книгу автора

Ни профессором, ни известным деятелем науки или искусств Антон к концу
своей жизни не стал. Но он и не стремился к каким-либо высотам, ему было
достаточно того, что совершил он с теми скромными способностями, что
отпустила ему природа и главный распорядитель всей земной жизни - Бог. Но он
иногда думал: а вот кем бы стал Генка, если бы его не постиг такой ранний
конец. Вот он был, наверное, прогремел. Вполне возможно - превратился в
большого инженера-энергетика; в последнее свое время он все возился с
какими-то батарейками, которые сам же и мастерил, собирал из них другие
батареи, большой емкости, и они у него что-то крутили, двигали... И не зря
же он отхватывал на олимпиадах и конкурсах первые премии, роскошные грамоты
на листах плотной ватманской бумаги с золотым тиснением. Значит, были
способности, и, надо полагать, немалые.
А может быть, размышлял иной раз Антон, случилось бы иначе, возобладала
бы другая сторона Генкиного характера, личности, которая была в нем так
сильна и уже так напористо о себе заявляла: потянуло бы его в политику, в
общественную деятельность - командовать, распоряжаться людьми, взбираться
все выше и выше по лестнице чинов и званий.
Генка учился в школе, значившейся в городе под номером девять. Большое
просторное здание, бывшая гимназия царских времен. Внутри чугунные лестницы
с узорами перилами, полно воздуха, света, потому что окна высотой в два
человеческих роста, и стекла в них не простые - так называемые "бемские",
прозрачные, будто в окнах и нет вовсе никакого стекла. Странно, но в
революцию их пощадили, ни один демонстрант не запустил в гимназические окна
традиционным оружием пролетариата - булыжником. Один из учеников этой
великолепной девятой школы, почти Генкин соклассник, с которым Генка,
конечно же, был знаком, общался, может быть, они даже тесно дружили, на
поприще общественной деятельности пошел очень далеко и высоко: руководил
всесоюзным комсомолом, возглавил самое грозное, всесильное учреждение
страны - КГБ, председательствовал в профсоюзах, секретарствовал в ЦК партии.
В конце правления Хрущева, когда тот окончательно зарвался в своем
"волюнтаризме", то есть в полном монархическом самовластье, этот воспитанник
девятой школы создал в среде высших партийных и государственных лиц против
надоевшего всем Никиты тайный заговор, и, как писали газеты, даже пытался
сам стать во главе государства...

8

Этот год - с переходом из седьмого в восьмой класс - запомнился Антону
еще и тем, что в один из дней "золотой" осени ему выпало испытать такой
конфуз и позор, что случай этот остался в нем на всю его дальнейшую жизнь,
ничто не могло стереть его из памяти. Кто-нибудь другой, скорее всего,
отнесся к подобному происшествию как к пустяку, тут же выкинул бы его из
головы и из сердца. Но Антон был устроен иначе: физические раны, царапины,
ушибы он переносил легко, они быстро на нем заживали, многие же раны души не
затягивались годами, а то и оставались навсегда.
Был конец дня, светило низкое оранжевое солнце. По городу плыли винные
запахи желтой листвы, уже начавшей слетать с деревьев. Во многих местах она
покрывала тротуары и мостовые сплошь, дивными узорными коврами с таким
богатством красок и оттенков, какое не у каждого живописца найдется на
палитре. Антон находился во дворе, подкачивал с Толькой Данковым шины его