"Юрий Гончаров. Теперь-безымянные " - читать интересную книгу автора

еще держали ноги, кто мог двигаться самостоятельно. Торопливо шагавшие
сибиряки, в десятом поту от жары и тяжести оружия, впервые видели бинты,
свежую кровь на повязках своих сверстников, может, всего только час назад
или даже меньше бывших в самом центре той канонады, что слышалась впереди,
из-за леса. С особой пристальностью, такими понятными для раненых глазами
всматривались сибиряки в их черные от пыли и копоти лица, худые,
заострившиеся, покрытые отросшей щетиной. Иные спрашивали, указывая туда,
куда шли полки, - что там, как? Где немец, где наши? Раненые отвечали
сбивчиво, противоречиво, ничего свя?зного нельзя было составить из их
ответов. Выходило только одно, что было и так ясно, - дело дрянь, совсем
худо...
Вблизи города лес уже не пахнул лесом, все природные запахи его были
убиты, вытеснены кислой вонью взрывчатки, сладковатой гарью городских
пожарищ. Лес выглядел будто после бурелома: многие деревья повалены, иные
сломлены на разной высоте, лишены макушек, на стволах резко белели царапины,
расщепы, ветки никли, подрубленные осколками, или, оторванные совсем,
громоздились внизу высокими навалами. Удивляя своею обширностью, чернели ямы
от авиабомб; деревья вокруг них стояли без листвы, обнаженные, как осенью,
закиданные грязью, топорща голые иссеченные сучья... Это была уже фронтовая
земля, не однажды пробомбленная, обстрелянная и минометами и
крупнокалиберными немецкими пушками.
Из головы колонны, где находился командир дивизии, передали
остановиться, развести роты по лесным оврагам и балкам. Люди стали
растекаться - вправо, влево, в жажде отдыха валились под кусты на сыроватую,
мягкую лесную траву.
Но последовал новый приказ - отрыть ячейки и щели на случай воздушного
налета. Меж стволов, где торопливо, где устало-медлительно заработали сотни
маленьких солдатских лопат, отбрасывая комья сырой, угольно-черной лесной
земли, с лязгом перерезая крепкие жилы древесных корневищ.
Лейтенанта полковых связистов Ивана Платонова позвали на поляну, где
собрался старший комсостав дивизии. Понимая, что сейчас последует указание
разворачивать телефонную связь, Платонов, оправив на себе гимнастерку,
поспешно бросился на зов начальства, взволнованный, что "начинается", в
возбуждении от того, что всего год назад он учился в В-ском военном училище
связи, ползал возле города на полевых занятиях по рвам и буеракам с катушкою
провода и телефонным аппаратом, и вот теперь судьба привела его снова в эту
хорошо ему знакомую местность, но уже на настоящую войну. Год назад ему даже
и вообразиться не могло такое! На стенах училища висели лозунги,
возвещавшие, что любой агрессор будет разбит малой кровью, тройным ударом и
на его же собственной территории, об этом каждый день неустанно твердили
политруководители, и все были непоколебимо уверены, что именно так и будет:
если придется воевать, то только далеко на западе. Платонову почему-то
казалось, что и для других должно быть так же интересно, что ему предстоит
давать настоящую связь в тех же самых местах, которые были для него учебным
полем, и он даже сложил в уме фразы, в которых хотел непременно сказать об
этом товарищам по полку, кому-нибудь из старших командиров, может быть, если
подвернется удобный момент, даже самому командиру полка.
С этими фразами на языке, думая о том, что надо будет написать про это
и домой, пусть поразятся и там, как у него получилось, он и выбежал из
кустов на освещенную низким солнцем поляну вблизи опушки и мгновенно оробел,