"Олесь Гончар. Маша с Верховины" - читать интересную книгу автора

смеется... Мальчик! Как тебя зовут, мальчик?
Малыш, нахмурившись, попятился к брандвахте.
- Ну, скажи, как же тебя звать? - взволнованно спрашивала Маша, идя за
ребенком и не сводя с него глаз.
- Эй, вы там! Чего пристаете к детям? - послышалось вдруг с брандвахты.
Кричала толстая женщина в цветастом халате, вышедшая снять белье и
заметившая Машу со Стефой.
- Своих надо иметь, - продолжала она так громко, словно между ними
пролегло расстояние в километр. - А то бродят, заглядывают, как кукушки!
Такие вот и разбивают семьи!
Она говорила еще что-то грубое, оскорбительное, но Маша уже, видимо, не
слыхала этих слов. Отступив к Стефе и словно ища у нее защиты, она застыла
на месте, пораженная. "Она! - в глазах Маши появился вдруг недобрый блеск. -
Та, что имеет на него законное право, та, что всегда может видеть его,
называть своим! За что, за что ей такое счастье?"
Женщина не унималась. Размахивая тряпьем, она все обличала тех, которые
зарятся на чужих мужей, вместо того чтобы поискать себе неженатых дураков...
- Пойдем! Пойдем! - Стефа дергала Машу за руку. - Охота тебе слушать
эту скандалистку! Да провались она!
Так и отступили они в чащу, сопровождаемые криками, все еще
разносившимися над брандвахтой.
Туча быстро надвигалась, закрывала небо над лесом, пришлось торопиться.
Когда подходили к табору, Маша вдруг сказала, словно подумала вслух:
- И это к ней он прикован на всю жизнь... Такой орел!
Палатки гудели от ветра: их трепало, дергало, срывая с места.
Рабочие, сбившись под навесом у буфета, смотрели на бурю, идущую над
плавнями, и слушали юного гармониста Стася, который недавно приобрел гармонь
и теперь не выпускал ее из рук. Все свободное время пиликал и пиликал,
наигрывая одно, а напевая другое;

Ще два рочки я полегiнюю,
Потiм на венгерцi я ся оженю*.
______________
* Еще два годочка я погуляю парнем,
Потом на венгерке женюсь.


Весело было тут, одна только Маша весь вечер стояла в сторонке, под
столбом у самого края навеса, не принимая участия в веселье. Расходясь по
палаткам, рабочие все еще видели у столба ее высокую, грустно склоненную
фигуру.


* * *

Всю ночь ветер хлопал брезентом палаток, всю ночь гонял тучи по небу, а
дождя так и не нагнал. Только пыль поднялась в воздухе такая, что и на
другой день стояла над степью, над плавнями.
Песок скрипел у Шелюженко на зубах, когда он в вихрях пыли примчался на
мотоцикле к переправе и взялся за трос, чтобы помочь паромщику переправить