"Олесь Гончар. Твоя заря" - читать интересную книгу автора

настороженностью, опаской и беспокойством, неизменно ощущая в душе
неведомый раньше наплыв тепла и надежд. Хотя и при трагических
обстоятельствах, но явился он из того иного, желанного мира и самим своим
присутствием здесь, среди бесправных и вечно ожидающих, будто предвещает
то, что должно свершиться. С момента появления летчика, который отныне
всецело заполнил их жизнь, для хуторских начался новый отсчет времени.
Пусть и не все посвящены в эту историю, пусть и не всем выпало знать - где
он сейчас, у кого, за чьею печью сегодня его прячут,- однако догадывались
все: он есть, рядом где-то находится, сррдч них, этот их живой талисман!..
И когда, бывало, соберутся около него женщины, которые борются за его
жизнь, - даже в грубоватых шутках своих спасительниц оп улавливает, как
много значит для них само его присутствие на этом, затерянном в степях,
никакими законами не защищенном хуторке, где и его окончившийся неудачей
бои людям пришелся как будто кстати и нес в себе нечто похожее на отраду.
Ведь он невольно помог каждому из них лучше проявить себя, свою сущность,
дал возможность на какое-то время этим хуторским говоруньям забыть о
распрях, сплотиться, сквозь напускное недовольство проявить свой характер,
свою непоказную, но летчику хорошо видимую жертвенность. Замечал, как эти
артистки делали вид, будто досадуют на детей: откуда вы нам его притащили,
этого красавца, что и ходить не умеет, такой нам достался сокол!
Это же могут и нас погубить из-за пего, все души ил нас повытрясут
полицаи, если только обнаружится, кого мы здесь укрываем... Да хоть бы
усатого нашли в бурьянах, а то даже безбровый и в дырах весь, уже и
полотен наших на него не хватает!.. От ворчливых нареканий и мнимого
недовольства спасительницы его нет-нет да и забегают мыслями в день
завтрашний, и вот тогда получалось, что летчик все же для них не лишний,
ведь когда придут наши да скажут: а ну-ка показывайтесь, какие вы здесь,
может, сякие-такие, а мы вам не сякие-такие, мы вот кого спасли, вы за это
каждой из нас еще и медалю выдать могли бы, разве нет?
Однако до того, воображаемого, надо еще дожить. А тем временем, когда
Софийка остается со своим подопечным с глазу на глаз, она просит не
обижаться на теток хуторских за их шутки, уверяет, что оказался он среди
людей искренних, надежных.
- Но ведь, говорят, какой-то из ваших в полицайчуках ходит?
Сквозь мерцание каганца в уголках губ у девушки возникает волевая,
воинственная складка:
- Тот будет молчать. Хлопцы предупредили, что если слишком будет
стараться да замечать... Одним словом, чтобы нем был, как рыба, иначе
случится то, что с Попом Гапоном. Был здесь один такой: шнырял,
выведывал...
Наши дали ему прозвище: Поп Гапон...
- Где же он теперь?
- Был, да сплыл. Вы не бойтесь.
- Вроде и не из пугливого десятка, однако...
- Понимаю. Ведь кроме себя приходится вам теперь
- Вот именно. Пред всеми опасностями я теперь вроде ваш полпред...
- Так вот и не беспокойтесь, товарищ полпред... -
И в глазах у девушки бьется смешок, хотя губы крепко сжаты.
Впрочем, для большего доверия или просто чтобы развлечь летчика, она
таки расскажет. Полицаичук, о котором он спрашивает, в природе