"Иван Александрович Гончаров. Публицистика (ППС том 1)" - читать интересную книгу автора

- Помню, помню! Сделай милость, не начинай! Чудовищный голос!
- Ну, то-то же, - сказал он. - Хотя моя родина славится мелодическими
голосами, да в семье не без урода! Так когда только лишь он начал
заговаривать меня, я вдруг запел во все горло: он зажал уши и скрылся. Ты
тоже изобрети что-нибудь, только помни, что надобно ошеломить его с первого
раза, а иначе прощай! погибнешь. После Зуровы сами затеяли было втянуть меня
и уговорили пойти прогуляться в Летний сад, вероятно, с намерением увлечь
оттуда за город. Дорого стоило им исторгнуть мое согласие; наконец, мы
пошли. Я, заметив их враждебный умысел, стал оглядываться, куда бы
скрыться, - и что же? колбасная лавка в двух шагах! Думать нечего: они
заговорились, а "я" и нырнул в нее. Они никак не догадались, куда я скрылся:
осматривались, осматривались, а я поглядываю из окна да помираю со смеху!
Вот все, что могу сообщить тебе о "лихой болести", - больше не спрашивай.
Посмотри мне в лицо: видишь, как в нем нарушено спокойствие горестными
воспоминаниями и продолжительным рассказом? Постигни же и почти великость
жертвы, принесенной дружбе; не тревожь моего покоя и - удались. - Эй,
Волобоенко! - закричал он своему человеку, - воды! окати мне голову, опусти
сторы и не беспокой меня ничем до самого обеда.
Напрасно я пытался сделать ему еще несколько вопросов: он остался
непреклонен и свято хранил упорное молчание.
- Прощай, Никон Устиныч! - Он молча кивнул головой, и мы расстались.
"Кто ж из них болен? - думал я по выходе от него, - верно, Тяжеленко.
Что за вздор молол он мне об этих милых, добрых Зуровых? Как я посмеюсь с
ними над ленью моего приятеля!"
Погуляв еще немного, я возвратился к Зуровым, и хотя час обеда
приближался, но ни слуги, ни господа не думали об том. Алексей Петрович
занимался с старшими детьми приведением в порядок рыболовного снаряда; Марья
Александровна что-то писала. Я заглянул в бумагу и прочитал сверху надпись
крупными словами: "Реестр серебру, столовому белью и посуде, назначенным на
сие лето для загородных прогулок".
"Ого! - подумал я, - да приготовления-то идут не на шутку!"


41

А еще подальше Феклуша штопала серые чулки под цвет пыли, тоже для
прогулок. Марья Александровна приветствовала меня зевотою.
- Иван Степаныч вас ждет в бильярдной, - сказала она. - Теперь еще
рано: он просит сыграть с ним партию.
Вереницын встретил меня с тем видом, с каким встречает вас купец в
лавке, портной в своей мастерской, то есть с надеждой на добычу. Мы
вооружились киями и стали играть. Вдруг во время игры случилось мне
взглянуть на него попристальнее: он зевал и с тоскливой миной посматривал на
меня.
- Что вы? что вы? - вскричал я, подбежав к нему.
- Ничего, продолжайте играть, - сказал он басом, - сорок семь и
тридцать четыре.
- Нет, - отвечал я, - мы доиграем после, а теперь позвольте отдохнуть:
я много ходил.
- И прекрасно! сядемте же на диван.