"Иван Гончаров. Письма (1842-1851) " - читать интересную книгу автора

русским сердцем. Ох, если бы это сбылось. - Да нет! этому не быть! Еще я
часто воображал встречу нашу на Симплоне или на Сен-Бернаре. Я представлял,
будто я карабкаюсь на гору, беспрестанно бранюсь и сержусь на камни, которые
обрываются и сбивают меня с ног; а вы идете с другой стороны и слышите
чей-то голос: "Ну гора!... и в Юках меньше... когда, бывало, утром бежал
пить чай..." В это время глыба снегу обдала говорившего с ног до головы, он
отряхивается, протирает глаза и видит перед собой как будто Аполлона, еще
раз протирает глаза - опять Аполлон, трет глаза без милосердия, и все перед
ним Аполлон: "Аполлон, это ты", - и Степан душит тебя в медвежьих объятиях.
Бывают у меня такие мечты, когда сижу один, возвратясь с урока, когда
курю трубку и, следовательно, фантазирую. А после опять целый день не
мечтаю, опять учу весь свет, опять служу. А уж кого я не учу, и чему я не
учу? Всех учу и всему учу. Я наконец до того заучился, что читаю латинскую
элоквенцию в одном доме, да ведь так читаю, так гнушу в нос по-шнейдеровски,
что хоть бы и тебе поучиться, несмотря на твое необыкновенное знание
классических языков и анекдотов. О! я настоящий педагог - плешив и важен!
Надеюсь со временем, а может быть, и при жизни, мне воздвигнут памятник, за
труды на поприще народного просвещения, славный памятник! Бюст мой будет
одет в длиннополый сюртук, персона моя будет держать в руках ферулу, длинную
ферулу, лицо будет сиять важным самодовольствием педагога, разоблачившего
какую-то истину, прежде недоступную ученикам. - Да, у меня много надежд в
будущем!
Прощай, прощай!
Дудышкин.
Еще раз напоминаю о себе: знаю, что голос с родины, чей бы он ни был,
дорог вам теперь, а старого приятеля и подавно! Итак, приветствую Вас,
бесценный Николай Аполлонович, и Вас, милый Аполлон, - Вас вдвойне: сегодня
14-е декабря, по новому стилю 26-е, - день Ваших именин: вспомните ли Вы о
Вашем бедном русском патроне - св. Аполлонии? Куда! Да и как вспомнить,
когда там есть Аполлон Бельведерский! не ему ли поклонитесь Вы сегодня, не у
его ли подножия проведете этот день? как иначе: наш святой побледнеет перед
языческим богом! Очень благодарен, что напомнили о старом, добром и милом
товарище Матвее Бибикове. Если он еще в Риме - мой сердечный поклон ему.
Забуду ли когда-нибудь его милое товарищество, его шалости, его любезность?
Наденет, бывало, пришедши в университет, первый встретивший ему вицмундир,
какой увидит на гвозде в передней, потом срисует с профессора карикатуру,
споет что-нибудь в антракте, а в самой лекции помешает мне, Барышеву и
Мину - слушать: и так частенько проходили наши дни. Это тот самый Бибиков,
который для диссертации Каченовскому выбрал сам себе тему: о мире, о войне,
о пиве, о вине, о..., и вообще о человеческой жизни. Что сказать вам еще: у
вас по-прежнему по воскресеньям сбираются те же лица поболтать, покурить или
помолчать глубокомысленно, и все веселы, только все жалеют о вашем
отсутствии. С Валерушкой мы видимся довольно часто: он тоже не забывает
меня. В институте - скучновато: Натал"ья· Ал"ександровна· скучает: название
блаженных не существует, да и пепиньерки стали не те; живут в
затворничестве. Вы мне там подгадили раз, и я после Вас подгадил Вам зело -
да все пошло к черту. Прощайте, прощайте.
Если не узнаете меня по почерку, то подписуюсь:
Гончаров, иначе принц де Лень.
Любезный друг Apollo, я приписываю тебе потому, что нечего писать и