"Василий Михайлович Головнин. Записки Василия Михайловича Головнина в плену у японцев в 1811, 1812 и 1813 годах " - читать интересную книгу автора

места, где снегу не было, и не видя, далеко ли вперед они простираются, мы
принуждены были ходить из стороны в сторону, а иногда и ворочаться; отчего
исходили пребольшое расстояние и измучились, но вперед подались мало.
Напоследок, за час до рассвета, вышли мы нечаянно на большую дорогу, по
которой японцы ездят с вьючными лошадьми из города в лес за дровами, отчего
дорога избита лошадиными копытами и людскими следами, притом и снегу на ней
не было; следовательно, японцы наших следов никак приметить не могли; вела
же она прямо на север к лесу и лежала по ровной вершине горного хребта. Мы
весьма обрадовались такой встрече и удвоили свой шаг; теперь, идучи по
ровному месту, я хотя и чувствовал в колене и даже во всей ноге жестокую
боль, но в сравнении с тем, что испытал я, поднимаясь на горы, можно было
назвать это великим облегчением.
Мы думали уже скоро достигнуть дремучего леса, и располагали,
забравшись в чащу, отдыхать там целый день, но матрос Васильев, оглянувшись,
вдруг сказал: "За нами гонятся на лошадях с фонарями", и с сими словами
бросился с дороги в лощину. Взглянув назад, мы увидели несколько огней,
показавшихся весьма близко; тогда и мы последовали за ним и начали
спускаться по крутизне в глубокую лощину. Долго мы спускались, не находя ни
леса, ни кустов, где можно было бы спрятаться, а между тем уже рассветало;
если б тогда был день, то нас можно б было видеть со всех окружных гор, а
скрыться было негде.
Наконец, спустились мы на самый низ пространной лощины, со всех сторон
окруженной почти голыми горами; в лощине лежало еще много снегу, но места,
где бы можно было скрыться, мы не находили, а день уже настал. Несколько
минут стояли мы на одном месте, озираясь кругом себя и не зная, что нам
предпринять. Напоследок усмотрели в одном каменном утесе отверстие и,
подойдя к оному, нашли, что тут была небольшая пещера, в которой мы все едва
могли поместиться. Подле самой пещеры лился с горы большой водопад и выбил в
снегу под нею яму до самого дна лощины, футов на десять.
К пещере подошли мы по снегу, ибо в этом углу рытвины было его набито
весьма много. Она находилась в утесе, сажени на полторы от низу лощины, и
водопадом снега выбито было столько, что мы едва могли, с помощью небольшого
деревца, стоявшего у самого отверстия пещеры, ухватясь за оное, шагнуть в
нее. Малейшая неосторожность (или если бы корень деревца был слабо утвержден
в расщелине, из которой оно выросло) могла бы повергнуть кого-нибудь из нас
в выбитую водопадом яму, перемочило бы его до нитки, да и выкарабкаться
оттуда было бы ему трудно, а мне с больной ногой моей и вовсе невозможно.
Однакож, благодаря бога, мы все благополучно вошли в пещеру.
Сидеть нам было очень непросторно, а притом и жестко, ибо грот наш до
половины был наполнен плитняком, из коего состояла вся гора и который лежал
в беспорядке. Многие плиты высунулись вверх краями и углами. Хуже всего было
то, что мы почти не смели пошевелиться и принуждены были с величайшей
осторожностью переменять положение тела, потому что дно пещеры было покато к
яме, сделанной водопадом, а плитняк мелок и сыпуч, так что мы с часу на час
ожидали, что он покатится со всем и с нами в рытвину.
Итак, мы не могли ни лечь, ни протянуться, а только облокачивались с
одной стороны на другую. Впрочем, убежище наше было очень скрытно. Японцы,
не подойдя вплоть к пещере, никак не могли нас видеть, а к счастию нашему,
весьма холодный утренник так скрепил снег, что следы наши на нем не были
приметны. Нас беспокоил только один случай, которому виною был товарищ наш