"Василий Михайлович Головнин. Записки Василия Михайловича Головнина в плену у японцев в 1811, 1812 и 1813 годах " - читать интересную книгу автора

в Германии, и пр. Явные разговоры его с переводчиками показали нам очень
хорошо, что мы должны от него ожидать, а Алексей сказал нам за тайну, что
Мур открыл ему свое намерение вступить в японскую службу и быть переводчиком
европейских языков и что он его приглашал к тому же, обещая ему свое
покровительство, когда он будет в случае. Тогда мы увидели, что он для нас
был самый опасный человек и что мы непременно должны поспешить исполнением
своего предприятия.
Если б мы все были согласны уйти, то исполнение такого покушения было
бы не слишком трудно. Солдаты сангарского караула, хотя и не спали по ночам,
но нами не занимались, сидели обыкновенно около жаровни, разговаривали и
курили табак. Их дело было только каждые полчаса обойти кругом двор и
простучать часы. Офицер же их хотя и сидел беспрестанно у решетки, но сквозь
нее смотрел на нас не часто, а большей частию читал книгу {*76}. Что же
касается до внутренней при нас стражи, состоявшей из императорских солдат,
то они только сначала строго исполняли свою должность, но после по ночам по
большей части спали или в задней караульне читали книги, а другие играли в
карты или в шашки {*77}.
Итак, около полуночи мы все могли потихоньку, один за другим, выбраться
на двор, оставив на постелях у себя лишнее платье, подделав оное наподобие
свернувшегося под одеялом человека; потом в том месте, где была под оградой
небольшая канавка для спуска воды со двора, легко и скоро мы могли прокопать
отверстие, в которое один человек мог пролезть. Выбравшись за стену,
надлежало нам потихоньку, а инде и ползком, пробираться сквозь город к
морскому берегу и, подойдя к высмотренному нами во время прогулок судну,
переехать на оное на маленьких лодках, которых по всему берегу много, и,
завладев им, пуститься в море.
Для исполнения сего плана нужно было только дождаться крепкого ветра с
берега. Но как Мур от нас уже отделился и, подозревая наше намерение,
примечал за нами, как то мы несколько раз замечали, то одни мы покуситься на
такое предприятие никак не могли, ибо он, увидев и уверившись, что мы ушли,
может быть, не более как через четверть часа после нашего выхода за ограду,
а вероятно и скорее, встревожил бы караульных и открыл бы им наши намерения;
в таком случае они вмиг бросились бы к берегу и пересекли бы нам путь,
потому что до самого берега должны мы были проходить городом, а у японцев в
улицах есть часовые и часто ходят патрули; притом ночью у них никто не смеет
ходить без фонаря. Следовательно, мы должны были пробираться, так сказать,
ползком, на что потребно было по крайней мере несколько часов. Потому этот
план без содействия Мура не годился, а были другие два.
Первый: вместо того чтобы прокрадываться к морскому берегу, мы могли
итти между деревьями, насаженными на плотине, составляющей род гласиса{42}
за рвом с западной стороны крепости, ибо в прогулках наших мы заметили, что
у японцев ни на валу, ни на гласисе не бывает часовых, а только внутри
крепости у ворот по два часовых сидят в большой будке и покуривают от скуки
табачок, как должно добрым служивым. Гласисом могли мы притти в длинную
аллею больших дерев и потом на главное городское кладбище {*78}, которое
было расположено на большом пространстве вдоль глубокого оврага; пройдя
кладбище, мы были бы уже в чистом поле, а тут верстах в двух начинаются и
горы. Горами мы должны были итти дня три к северу, а потом, вышедши на
морской берег, искать случая овладеть судном.
Другой план был тот, чтобы силой отбиться у конвойных, если на прогулке