"Василий Михайлович Головнин. Записки Василия Михайловича Головнина в плену у японцев в 1811, 1812 и 1813 годах " - читать интересную книгу автора

в точности.
- Генерал {*48} говорит, - сказал Алексей, - что японцы такие же люди,
как и другие, и что у них также есть сердце, как и у других, а потому мы не
должны их бояться и тужить; они дело наше рассмотрят, и, если увидят, что мы
их не обманываем, и о своевольных поступках Хвостова говорим правду, то нас
отпустят в Россию, наделят пшеном, саке и другими съестными припасами, а
также одарят разными вещами. Но между тем будут они стараться, чтоб мы ни в
чем не имели нужды и были здоровы. Почему и просят нас, чтоб мы не
печалились много и берегли себя, а если в чем имеем нужду, как то: в платье
или в какой особенной пище, чтобы просили не стыдясь.
Мы поблагодарили буниоса за его утешение и обещание оказать нам
справедливость. Тогда он ушел, а по выходе его из залы и нам велено было
возвратиться в нашу темницу.
Речь губернатора очень много нас успокоила.
На другой день (3 октября) опять повели нас в замок и представили
буниосу. О деле спрашивал он нас очень мало, но более любопытствовал знать о
разных обычаях и образе жизни европейцев.
Продержав часа два, отпустил он нас отдохнуть. Мы пришли на большой
двор и сели в беседке, где японцы, по велению губернатора, потчевали нас
чаем с сахаром; но табаку курить не давали, ибо у них не позволено курить на
дворе в замке, где имеет свое пребывание губернатор, а потому и конвойные
наши уходили для сего по очереди на кухню или в караульные дома.
Между тем пришел к нам переводчик Кумаджеро с одним чиновником и с
портным и объявил, что губернатору угодно приказать сшить нам платье по тому
образцу, как мы сами хотим, японское или русское. На ответ наш, что у нас
платья довольно и мы в нем нужды не имеем, японцы говорили, что губернатор
хочет сделать нам подарок, следовательно, и не должно от него отказываться.
Мы сказали, чтобы они нам сшили теплое платье по образцу фризового
капота, присланного со шлюпа Хлебникову. Они тотчас повели портного в
кладовую, тут же в крепости, где хранилось наше платье, и показали ему
капот, а потом пришел он снять с нас мерку. Они не употребляют мерок, а
меряют человека вокруг футом, разделенным на десять частей, и записывают на
бумаге; таким образом портной вымерял и нас всех {*49}.
После того приводили нас опять в присутствие буниоса, где он
расспрашивал еще несколько часов и отпустил, сделав опять увещание, чтоб мы
не предавались отчаянию, но молились богу и ожидали терпеливо конца нашего
дела, а притом были уверены, что он употребит все средства исходатайствовать
у своего государя позволение возвратиться нам в свое отечество и что на сей
конец он велит дать нам бумаги и чернил с тем, чтобы мы все свое дело
написали по-русски, а потом переводчик, вместе с нами, напишет оное
по-японски. Тогда губернатор, рассмотрев, препроводит его к своему
правительству и будет иметь попечение, чтоб оно кончилось в нашу пользу;
изложение же нашего дела должны мы представить ему при прошении.
Поблагодарив его за такое к нам доброжелательство, мы возвратились опять в
мрачное свое жилище, оставаясь попрежнему в большом сомнении, искренно ли
японцы нас обнадеживают.
После сего свидания не представляли нас буниосу до 6-го числа; между
тем кормили в Мацмае гораздо лучше, нежели в Хакодате. По обыкновению
японцев, сарачинская каша и соленая редька служили нам вместо хлеба и соли.
Сверх того, давали нам очень хорошую жареную или вареную рыбу, свежую, а