"Василий Михайлович Головнин. Записки Василия Михайловича Головнина в плену у японцев в 1811, 1812 и 1813 годах " - читать интересную книгу автора

огонь крепостной артиллерии, бомбардировали его. Тем временем русский
корабельный флот успешно крейсировал у голландских берегов.
Мужественные русские моряки сражались и на суше. Морской гвардейский
экипаж, плечом к плечу с солдатами, прошел победный путь от Москвы до
Парижа, покрыв морские знамена новой славой.
Даже англичане, столь скупые на похвалы флотам чужих стран, вынуждены
были признать высокие боевые качества русских моряков. Один английский
корабельный хирург писал в своей книге "Путешествие в Санкт-Петербург в 1814
году с заметками об императорском русском флоте": "Вообще говоря, русские
моряки обладают всеми данными для того, чтобы занять первое место среди
моряков мира, - мужеством, стойкостью, терпением, выносливостью, энергией".
Русские офицеры и матросы показали себя не только безупречными воинами,
но и неутомимыми путешественниками. Лисянский и Крузенштерн первыми из
русских обогнули земной шар. Головнин повторил их подвиг.
Началась эпоха наших кругосветных плаваний. Русский флаг той поры
узнали на самых отдаленных берегах.
Новый генерал-интендант Василий Михайлович Головнин сознавал свою
ответственность за судьбу русского флота.
Он принялся за дело с жаром. И сразу же началось единоборство с
адмиралтейскими старцами, консерваторами и рутинерами, с
чиновниками-казнокрадами, с прожорливыми китами-подрядчиками.
В кабинете на Галерной улице Головнин писал вечерами гневную "Записку о
состоянии Российского флота в 1824 году". Каждая строка этой "Записки"
изобличала и клеймила тупость высшего начальства, бюрократические порядки
императорской России. И вместе с тем каждая из них пропитана была горечью
истинного патриота, на глазах которого гибло дело, столь важное для
отечества.
"Если бы хитрое и вероломное начальство, - писал Головнин, - пользуясь
невниманием к благу отечества и слабостью правительства, хотело, по
внушениям и домогательству внешних врагов России, для собственной своей
корысти, довести разными путями и средствами флот наш до возможного
ничтожества, то и тогда не могло бы оно поставить его в положение более
презрительное и более бессильное, в каком он ныне находится" ("Записка о
состоянии Российского флота в 1824 году". СПб., 1861, стр. 1).
Головнин подробно разбирает причины этого бессильного положения флота.
Он язвительно говорит о глупости сановников, о "корысти и алчности" царских
министров, которые "в состоянии употреблять в пользу свою и своих любимцев
казенное имущество" (стр. 22).
Головнин раскрывает жалкую картину гибели живого дела в бесконечных
потоках официальных бумаг, в страшных дебрях канцелярий и департаментов.
Все это творилось на виду у правительства, на виду у двора. Император
Александр знал о злоупотреблениях, о неслыханном воровстве, но, по словам
Головнина, "сколь бы законопреступны и ужасны оные ни были, оставляет
виновных без наказания". Начальник морского штаба - лжец, вор и негодяй, а
царь "может назваться истинным благодетелем сего алчного нечестивца, ибо
наградил его щедро и чинами и богатою арендою".
Язвительные и злые характеристики дал Головнин руководителям тогдашнего
флота. Тут и умом недалекий граф Кушелев, и слепо преданный всему
"аглицкому", капризный и своенравный Чичагов, хитрый и льстивый придворный
маркиз де-Траверсе, и, наконец, фон-Миллер - вопиющая бездарность и