"Василий Михайлович Головнин. Записки Василия Михайловича Головнина в плену у японцев в 1811, 1812 и 1813 годах " - читать интересную книгу автора

своих соотечественников.
Таким образом нас повели прямо в замок. Здесь надлежит заметить, что
прежде того мы хаживали в замке в шапках, но теперь в самых воротах их с нас
сняли. Привели нас в прихожую перед судебным местом и посадили на скамьи;
потом дали нам сарачинской каши, соленой редьки и чаю без сахара, а наконец,
ввели в судебное место, куда через несколько минут привели и Мура с Алексеем
и поставили в некотором от нас расстоянии.
Когда все чиновники собрались и сели по своим местам, вышел и
губернатор. На лице его не было ни малейшей перемены против прежнего: он
также казался весел, как и прежде, и не показывал никакого знака негодования
за наш поступок. Заняв свое место, спросил он у меня какие причины понудили
нас уйти. Тут я просил переводчиков сказать ему, что, прежде ответа на его
вопрос, я должен известить их, что поступку нашему виною один я, принудив
других против их воли уйти со мной, а приказаний моих они опасались
ослушаться, чтоб со временем, если б удалось нам возвратиться в Россию, не
отвечать за это там; и потому я просил японцев лишить меня жизни, если они
хотят, а товарищам моим не делать никакого вреда.
На это буниос велел мне сказать, что если японцам нужно будет меня
убить, то убьют и без моей просьбы, а если нет, то сколько бы я. их ни
просил, они этого не сделают. Потом повторил вопрос, зачем мы ушли.
- Затем, - сказал я, - что мы не видели ни малейших признаков к нашему
освобождению, а, напротив того, все показывало, что японцы никогда не хотят
нас отпустить.
- Кто вам сказал это? - спросил буниос. - Я никогда не упоминал о
намерении нашем держать вас здесь вечно.
- Повеления, присланные из столицы, - отвечали мы, - как встречать
русские корабли, и приготовления для сего не предвещали доброго.
- Почему вы это знаете?
- Нам сказал Теске.
Тут начал губернатор спрашивать Теске, а что именно, мы понять не
могли. Теске, отвечая, бледнел и краснел. Прежде вопросы свои губернатор
делал мне, а потом спросил Хлебникова и матросов, по какой причине они ушли,
и когда они сказали, что сделали это по моему приказанию, не полагая себя в
праве ослушаться своего начальника, Мур, засмеявшись, сказал японцам, что
это неправда, доказательством чему представлял себя, ибо он меня не
послушался, и уверял японцев, что в Европе пленные никогда из заключения не
уходят. Но они, казалось, не обращали на слова Мура слишком большого
внимания, а продолжали спрашивать нас, каким образом мы ушли.
Они хотели знать все подробно: в котором часу мы вышли и в котором
месте; каким путем шли, городом {*87} и за городом; что в какой день делали,
какие вещи и какой запас имели с собой. Потом спрашивали, не помогал ли нам
уйти кто из караульных или работников или не знал ли кто из японцев о таком
нашем намерении. На все вопросы мы объявляли им сущую правду, каким образом
происходило дело.
Наконец, губернатор желал знать, с которого времени мы стали помышлять
об уходе нашем и каким образом намерены были произвести предприятие свое в
действие. При сем случае Мур, обратясь к матросам, сказал им, чтоб они
говорили правду, как перед богом, ибо он все уже рассказал японцам.
Мы и без его увещания не намерены были ничего скрывать; но, рассказывая
японцам обо всех наших сборах и намерениях, как уйти, мы тотчас узнали по