"Василий Михайлович Головнин. Записки Василия Михайловича Головнина в плену у японцев в 1811, 1812 и 1813 годах " - читать интересную книгу автора

стороны и махала рукой, сзывая людей. Мы тотчас догадались, что она нас
видит и, верно, делает знаки поселянам, почему и стали спускаться в лощину,
чтоб пробраться по ней к лесу. Но не успели мы сойти на самый низ ее, как
вдруг лощину с обеих сторон окружили люди, прибежавшие и приехавшие верхом;
они подняли страшный крик.
Я и Макаров пошли в мелкие кусты и скоро от них скрылись. Но из кустов
далее итти нам не было возможно, почему мы тут легли, ожидая своих товарищей
и высматривая, сколько было тут поселян и чем они вооружены. Но, к великому
нашему удивлению, увидели, вместо поселян, несколько десятков солдат, под
командой одного офицера, бывшего на лошади; они все были вооружены не только
саблями и кинжалами, но и ружьями и стрелами. Они уже успели окружить наших
четырех товарищей, которые принуждены были сдаться. Мы из кустов видели, как
японцы им связали руки назад, спрашивали о нас и повели к морскому берегу.
Народ же между тем сбегался, и японцы принялись искать нас двоих. Тогда
Макаров спросил меня, что мы двое будем делать. Я ему сказал: может быть, до
ночи японцы нас не сыщут; мы проберемся к морскому берегу, спустим рыбацкую
лодку и уедем на остров, а потом на Татарский берег. Но где паруса наши,
чайник, огниво, большие ножи? Это все было у наших товарищей и попалось к
японцам, а у нас осталось только по рогатине: у меня с долотом, а у Макарова
с ножом. Однакож, несмотря на это, я предложил моему товарищу, если мы
освободимся от японцев, поискать на берегу рыбацкой хижины и силой получить
все нам нужное; он согласился.
Мы сидели, прижавшись в кустах, и видели сквозь ветви солдат и поселян,
бегавших по обеим сторонам лощины и нас искавших. Наконец, четыре человека,
из них двое с саблями, а двое с копьями, спустились в лощину и пошли вдоль
ее прямо к нам, а прочие по сторонам лощины шли рядом с ними, держа ружья и
стрелы в руках. Те четверо, которые шли рядом с ними, держа ружья и и собака
с трудом могла бы скрыться, ощупывали концом копья, а потом к нему
приближались.
Когда они были уже близко нас, Макаров, увидев, что я взял в руки свою
рогатину, стал со слезами меня просить, чтобы я не защищался и не убил кого
из японцев, говоря, что, в таком случае я погублю всех своих товарищей, но,
отдавшись, могу спасти их, сказав японцам, что я, как начальник, приказал им
уйти со мной и что они не послушать меня не смели, опасаясь наказания в
России, буде бы когда-нибудь мы туда возвратились.
Слова сии, касавшиеся до спасения моих товарищей, произвели надо мной
такое действие, что я в ту же минуту, воткнув в землю мое копье, вышел вдруг
из куста к японцам, а за мною и Макаров. Такое явление заставило их
отступить шага на два; но, увидев, что у нас не было ничего в руках, они к
нам подошли смело, взяли нас, завязали слабо руки назад и повели к морскому
берегу в селение. Впрочем, не делали никаких обид или ругательств; напротив
того, приметив, что я хромал и не мог без большой боли ступать, двое из них
взяли меня под руки, помогали подниматься на горы и вообще пособляли итти
трудными местами. В селении привели нас в дом, где были уже наши товарищи, с
которыми и нас посадили.
Тут дали нам саке и накормили сарачинской кашей, сельдями и редькой, а
после напоили чаем; потом развязали нам руки и связали их иначе, напереди,
весьма слабо, совсем не с такой жестокостью, как в Кунасири. Пробыв с час в
селении, повели нас по берегу в Мацмай, за крепким конвоем. Тут приметили
мы, что по следам нашим, на берегу, где мы шли ночью, японцы ставили