"Геннадий Головин. Хельсинки - город контрастов " - читать интересную книгу автора

присущих ему противоречий.
Тут я говорю себе, мужественно сжав зубы:
- Спокуха! Главное - абсолютная спокуха на лице!.. Постарайся незаметно
для постороннего взгляда напрячь свою энциклопедическую память и вспомнить,
что такого, паразит, ты сумел натворить за время отключки, если даже твоя
терпеливая Родина вышвырнула тебя за свои пределы, как глубоко противный и
чуждый элемент!
Напрягаюсь, сохраняя внешнее обладание, но- хоть ты меня вниз головой
закапывай! - ничего не вспоминаю!
Может, думаю, похитили меня?
А что? С целью внедрить меня в какой-нибудь завод-конкурент, имея в
виду полный развал его производственной дисциплины и экономики? Да только,
думаю, вряд ли так уж далеко за пределы шагнула моя скромная известность.
Далее - более. Суюсь я по застарелой утрешней привычке в карман
произвести ревизию капиталов, и вдруг слышу, волосы у меня на голове
кучерявиться начинают. Деньги!!! В иностранной валюте!!
Тут меня как колокольней по башке вдарили: "Завербовали, падлы!"
Я чуть со скамейки от огорчения не упал. "Допился, сучий сын! Мало
того, что мать родную, авторитет среди коллектива и семейное благополучие
пропил, теперь уж и до Родины добрался!"
Все-таки через пару минут сомнений и мучительных анализов даю обратный
ход: "Не мог я, хоть стреляйте-расстреливайте. даже по самому
пьяному-распьяному делу родимую Родину продать за тридцать с чем-то
серебреников в неизвестной мне валюте! А откуда же деньги?.."
Здесь-то уж- коли до таких обвинений дошло! - напряг я свою
феноменальную из самых последних силенок, чуть из дресен не выскакиваю, и
вижу, проясняется кое-что...
Сначала - откуда взялась фанера? Объясняю так: когда мы с тем
шпионом-экскурсантом в Бермудском треугольнике шарахались, кто ставил?
Понятное дело, я. Как русский человек, к тому же в отпуске. А он, видать,
боялся в долги залезть и потому втихаря денежки свои мне в карман совал.
То-то, помню, пару раз я удивлялся, когда его руку в своем кармане находил.
Ну, ладно. Уже легче. Не продавал Родину...
Снял шапку, чтоб холодный пот утереть, а шапка-то на мне не моя!
Шапка-то на мне - от того туриста-диверсанта! Тут уж я окончательно почти
что все припомнил...
И как ходили мы в обнимку, и как шапками раз десять махались в знак
вечной дружбы и мира между народами, как рядышком на тротуаре сидели, я ему
"Сегодня мы не на параде..." пел, а он слезами умывался... Помню, я его в
гости зазывал. А чтобы его именно в наш район забросили, обещал методом
народной стройки взлетно-посадочную полосу в тайге раскорчевать и сигнальные
костры выложить... Потом, вспоминаю, дружненько кемарили мы под стеночкой, а
я все, дурак, удивлялся, чего это нас чумовоз не подметает - сидим-то,
считай, на самой главной улице, в виде, считай, оскорбляющем достоинство
советских прохожих.
Вот так, на ощупь, впотьмах, с героически трудом удалось мне в конце
концов воссоздать картину гнусного падения моего необузданного нрава, в
результате чего я и оказался - и поделом! - на чужбине, вдали от всего того,
что было мне дорого, что объединяло и наполняло меня законной гордостью.
Вы, надеюсь, тоже уже врубились. Неужто нет?