"Сергей Николаевич Голубов. Когда крепости не сдаются (о Карбышеве) " - читать интересную книгу автора

Шоссе, ведущее из крепости в город вдоль болотистой реки Муховец, мимо
эллинга, - красивое, удобное, обсаженное тенистыми деревьями, - добежав до
города, превращалось в Шоссейную улицу. При въезде в эту улицу, налево,
можно было видеть небольшое торговое заведение под вывеской: "Книжный
магазин Э. Фарбенковского". Кроме обозначенного на вывеске товара, магазин
торговал репродукциями знаменитых картин на почтовых открытках, альбомами
для семейных фотографий и еще всевозможными офицерскими принадлежностями:
погонами, портупеями, пуговицами, кокардами и перчатками. Выполняя эти чисто
коммерческие функции, магазин Э. Фарбенковского не без успеха играл также
роль клуба. Карты, буфет и крупные скандалы - это относилось к компетенции
офицерского собрания в крепости; а жгучий интерес ко всем видам флирта,
энергичнейшее распространение сплетен и стремительные фонтаны пустой
болтовни составляли сферу общественной деятельности госпожи Оттилии
Фарбенковской и ее очаровательной дочки Брони. Покупателей в магазине всегда
бывало гораздо меньше, чем посетителей, но заведение процветало, и все были
довольны. За прилавком гостей приветливо встречали хозяйки - розовые,
свежие, приятно остроумные, разодетые не хуже иных варшавских дам. Из-за
прилавка дверь с круглым отверстием, вроде тюремного "глазка", вела в
квартиру, где обретался сам владелец заведения. Господина Э. Фарбенковского
никто никогда в глаза не видел; но многим удавалось слышать его глухой, как
из бочки, голос: "О, да", "О, нет..."
У окна стоял красивый столик с шахматной доской и костяными фигурами,
всегда готовый служить полем для благородного соревнования. И сейчас столик
был занят. За ним сидели два капитана: один - усатый пехотинец, другой -
Карбышев. Третий офицер, начальник крепостного искрового телеграфа,
любезничал через прилавок с хорошенькой Броней.
- Ох-хо-хо!.. - говорил Карбышеву пехотный капитан, - видали вы,
Дмитрий Михайлович, как лошади со скуки жуют удила? Вот и мы - точь-в-точь.
Тихая гарнизонная заводь...
Карбышев быстро расставил фигуры, с видимым аппетитом прислушиваясь к
их костяному стуку.
- Прошу!
- Сделайте одолжение!
Несколько долгих минут игроки напряженно молчали, с величайшей
осмотрительностью двигая фигурами по доске. Вдруг, как бы подстегивая ход
партии наскоком затаенных мыслей, пехотный капитан сказал:
- Не жизнь, а пустопорожняя хлябь какая-то, ей-ей!
И глубоко вздохнул. В этот момент центральная пешка его противника
выдвинулась, и слон собрался выходить.
- А вы не пробовали почитать что-нибудь? - спросил Карбышев.
- Конечно, пробовал. Брался за Тургенева - не могу; на десятой странице
от зевоты в скулах треск. Да, и какой тут Тургенев? При моих-то заботах...
Капитан занес руку над ладьей, которая, как известно, сильнее коня и
двух пешек, но забыл опустить руку, и рука повисла в воздухе. Голос его
неожиданно осип.
- Вот я - Заусайлов, Николай Иванович, капитан российской армии, из
дворян, - все - так, все - отлично, а женат я или на женат? Вопрос -
неразрешимый. Согласитесь, пожалуйста, - трагический вопрос, а? Какой же тут
Тургенев?
С тех пор, как жена Заусайлова бросила его, убежав из Бреста с