"Глеб Голубев. По следам ветра" - читать интересную книгу автора

крыльями и, словно птица, легко поднялся вверх.
Мы ныряли день за днем, любовались подводными жителями и порой даже
затевали веселую игру с барабульками, но никаких следов затонувшего
корабля не находили.
На судне между тем шла своя будничная работа. Механики возились внизу,
перебирая машину. Матросы в одних трусах, покачиваясь на подвешенных
скамеечках, покрывали борта краской. Они так привыкли к нашим неудачам,
что на третий день даже не поворачивали головы, когда кто-нибудь из нас
всплывал - опять с пустыми руками.
Время на борту текло размеренно и спокойно. Мы втянулись в этот режим.
Меня и Бориса только огорчало довольно странное расписание работы судового
камбуза. Завтракали мы в восемь утра, в полдень обедали, а в пять часов
уже ужинали - и все, до следующего утра. Часам к десяти вечера зверски
хотелось есть, а приходилось ложиться на голодный желудок.
Василий Павлович считал такой режим весьма разумным. Но мы не разделяли
его мнения.
Спали мы на палубе, каждый вечер раскладывая рядком на баке матрацы. В
полночь свет на судне гасили. Оставались только белые сигнальные огни на
носу и на корме. Они означали: "Стою на якоре". В ночные часы судно
окружала такая тишина и тьма, что я понимал, почему греки называли своих
моряков "одинокими в ночном море".
Представляю, каково было им плавать на неуклюжих судах за тысячи миль
от родных городов у этих чужих берегов, населенных враждебными племенами.
Ночами они обычно отстаивались на якорях, ожидая рассвета, - одинокие в
ночном море...
Мы надеялись, что нам поможет в поисках подводный телевизор, но
Костя-акустик все никак не мог его наладить. Отгородив уголок палубы, он
целые дни напролет возился там с лампами, трубками, прожекторами.
Постепенно вырастало довольно неуклюжее сооружение: большая рама, похожая
на виселицу, а на ней, в паутине проводов, телевизионная камера и три
сильных прожектора.
Наконец он объявил, что все готово и можно провести первую передачу.
Приемник установили в кают-компании, завесив все иллюминаторы, кроме
одного. Через него Костя командовал матросами у лебедки, в какую сторону
повернуть стрелу с подвешенной к ней на длинном тросе установкой.
Народу в кают-компании набилось битком. Те, кому не удалось занять
место заранее, расположились в дверях. Но их скоро прогнали: свет,
падавший из двери, мешал смотреть на экран.
Экран засветился призрачным голубоватым сиянием. Сначала трудно было
понять, просто ли он светится или уже идет передача из морских глубин? Но
вот в уголке экрана появилась барабулька с вытаращенными глазами - значит,
аппарат работал нормально. Мы, не выходя из каюты, как бы сразу все вместе
нырнули под воду. Для нас, уже совершивших немало погружений, изображение
на экране было, конечно, лишь тусклой и серой копией подводного мира. Но
для тех, кто никогда не нырял с аквалангом, все это выглядело феерически.
Со всех сторон раздавались возбужденные возгласы и вскрики:
- Смотри, кефалька!
- А вон медуза!
- Ух, как удирает!
Действительно, медуза почему-то промчалась через весь экран снизу