"Джон Голсуорси. Из сборника "Моментальные снимки"" - читать интересную книгу автора

- Вот мой дом. Вы были очень любезны, мосье.
Она высвободила руку, легко лежавшую на его рукаве. Тревильен с
некоторым удивлением вспомнил, как он тогда поцеловал ее пальцы.
- Всегда к вашим услугам, мадам.
Губы незнакомки приоткрылись, во взгляде была такая лукавая прелесть,
какой он никогда еще не видывал у других женщин.
- Я играю каждый вечер. До свидания.
Он слышал, как удалялись по дорожке ее шаги, видел, как загорелись огни
в этом доме, который сейчас был заброшен и пуст, ждал, пока огонь погас.
Уходя, он старательно вспоминал, как шел сюда из казино, пока не убедился,
что всегда, днем или ночью, найдет дорогу к калитке этого сада...

В заросли, где он сидел, залетел ветерок, и сухо зашелестели пальмовые
листья. On fait des folies {Люди безумствуют (франц.).} - как говорят
французы. Ох, и распущенный же народ эти французы! Интересно, что переживают
молодые люди, когда они "безумствуют"? Старый Тревильен сорвал веточку
сирени и задумчиво поднес ее к носу, он как бы искал объяснений безумию
молодости. Каким он был тогда? Худой, как щепка, загорелый, чем он немало
гордился, маленькие черные усики, одет по последней моде. Воспоминания о
том, как он выглядел в молодости, согревали Тревильена, зябкого, как все
старики. "On fait des folies". Весь следующий день ему было не по себе в
доме Ростаковых от вопросительного взгляда Варвары, и он под каким-то
предлогом увильнул от вечернего посещения. Ах, куда девалось его твердое
намерение разузнать все о темноволосой даме, чтобы не попасть в какую-нибудь
ловушку для доверчивых иностранцев и чтобы не скомпрометировать ее или себя?
Все вылетело из головы у Тревильена, как только он увидел незнакомку, и за
три недели он так и не узнал о ней ничего, кроме имени - Инесса; не говорил
он и о себе, как будто оба они чувствовали, что неведение придает особое
очарование их встречам. Когда он понял, что нравится ей? На второй день или,
может быть, на третий? Как она смотрела на него! Как ее плечо льнуло к его
плечу! На этой самой скамье, разостлав плащ, чтобы уберечь ее от простуды,
он шептал ей бурные признания. Не свободна! Такая женщина не могла быть
свободной. Но разве это остановило его? Лишение наследства, изгнание? Не все
ли равно? Все эти соображения сгорали, как соломинки, в пламени его чувств,
когда он сидел подле нее во мраке, прижавшись к ее плечу и обнимая ее. Она
смотрела на него грустно и насмешливо, потом целовала в лоб и ускользала в
темноту сада. О боже! А после этого какая была ночь! Сгорая от страсти, он
до рассвета бродил по берегу моря. Забавно вспомнить те дни, чертовски
забавно! Какую власть имеет женское лицо! С некоторым неудовольствием
Тревильен вспомнил, что за все недели этого безумия он ни разу не видел ее
лица днем. Разумеется, он сейчас же покинул Ментону, чтобы скрыть свое
состояние от доверчивых глаз девушек и циничного взгляда старого жуира, их
отца. Он не вернулся домой, хотя отпуск его уже кончился: он еще был сам
себе хозяин благодаря выигрышу. А там - хоть потоп! И в самом Деле, однажды
вечером, когда он ждал ее, с неба потоками хлынул дождь и промочил его до
нитки. И вот после этой дождливой ночи, помешавшей их свиданию, она ответила
на его страсть... Ах, сумасшедший чертенок! Как безумны были их ночи под
этими самыми деревьями у старого фонтана! Сколько раз он сидел здесь, на
этой скамье, а сердце стучало, трепетало, терзалось ожиданием! Как метался
он на скамье!.. Боже! Как безрассудны молодые люди! И все же... бывали ли у