"Джон Голсуорси. Из сборника "Оборванец"" - читать интересную книгу автора

непринужденно беседовали. Но Гольштейг, плотный блондин лет пятидесяти, с
острой бородкой и голубыми, как у сына, глазами, сидел, уткнувшись в газету,
пока Харбэрн вдруг не спросил его:
- Послушайте, Гольштейг, а правда, будто ваш мальчик хотел уехать и
вступить в немецкую армию?
Гольштейг оторвался от газеты.
- Да, - ответил он. - Он родился в Германии и поэтому подлежит призыву.
Слава богу, что ему невозможно уехать!
- А как же мать? - спросил Харбэрн. - Неужели она отпустила бы его?
- Она очень убивалась бы, конечно, но она считает, что долг прежде
всего.
- Долг! Да господь с вами, что вы такое говорите! Он ведь наполовину
британец и прожил здесь всю жизнь! Отродясь ничего подобного не слыхал!
Гольштейг пожал плечами.
- В такие критические времена остается одно: строго следовать закону.
Он германский подданный призывного возраста. Мы думали о его чести; но,
конечно, мы очень рады, что теперь ему никак не попасть в Германию.
- Черт меня дери! - воскликнул Харбэрн. - Вы, немцы, исполнительны до
тупости!
Гольштейг не ответил.
В тот же вечер мы возвращались из города вместе с Харбэрном, и он
сказал мне:
- Немец всегда немец. Ну, не удивил ли вас утром этот Гольштейг?
Столько лет здесь прожил, женился здесь, а остался немцем до мозга костей.
- Что ж, - отозвался я, - поставьте себя на его место.
- Не могу; я бы ни за что не стал жить в Германии. Послушайте,
Камбермир, - добавил он, помолчав, - а этот самый Гольштейг не опасен?
- Конечно, нет!
Этого мне не следовало говорить Харбэрну, если я хотел восстановить его
доверие к Гольштейгам, потому что не сомневался в их порядочности. Скажи я:
"Конечно, он шпион" - и Харбэрн сразу встал бы на защиту Гольштейга, потому
что в нем от природы заложен был дух противоречия,
Я привожу этот краткий разговор единственно из желания показать, как
давно Харбэрн думал о том, что впоследствии так занимало и вдохновляло его,
пока он - как бы это лучше выразиться - не умер за отечество.
Я не уверен, какая именно газета первая подняла вопрос о необходимости
интернировать всех "гуннов", но, по-моему, он был поднят скорее потому, что
многие из наших печатных органов каким-то нюхом чуют, что больше понравится
публике, а никак не из глубоких идейных соображений. Во всяком случае, я
помню, как один редактор рассказывал мне, что он целое утро читал
одобрительные письма читателей. "В первый раз, - сказал он, - читатели так
быстро откликнулись на нашу кампанию. Почему паршивый немец должен
перехватывать мою клиентуру?" И прочее в том же духе. "Британия для
британцев!"
- Не очень-то повезло людям, которые так нам польстили, когда сочли,
что в нашей стране можно лучше жить, чем в других, - заметил я.
- Да, не очень, - согласился он. - Но на войне, как на войне. Вы ведь
знаете Харбэрна? Видели его статью? Крепко загнул!
При следующей встрече Харбэрн сразу сел на своего конька.
- Помяните мое слово, - заявил он, - я ни одному немцу не дам здесь