"Джон Голсуорси. Из сборника "Комментарий"" - читать интересную книгу автора

яркими красками. Над этой дорогой, под ней, по обеим ее сторонам миллионы
предметов и существ, которых вы не видите; все, что есть самого органичного
в мире, все, что есть самого живого и творческого, все, что стремится
обрести свободу. Вы, сверкая, кружите по своей орбите, незрячая пленница
собственного триумфа, и чахоточные девушки-работницы устремляют на вас с
тротуаров тысячи жадных взглядов, ибо не понимают вас. И сердца многих из
них язвит зависть, - они не догадываются, что вы мертвы, как снег вокруг
кратера, они не знают, что вы всего лишь пустота. Вы Мода! Безглазый
Манекен!


ОХОТА

Перевод И. Гуровой

Сколько раз, бывало, стоял я на просеке в каком-нибудь шотландском лесу
и, сжимая ружье, переводил взгляд справа налево и слева направо. Все
напряженные нервы, все фибры моего тела откликались на малейшее движение, на
еле слышный звук, на самый слабый запах. Пряный аромат увлажненных туманом
елей, укусы бесчисленной мошкары, ощущение влажной путаницы мохнатого
вереска под ногами, желто-серый лесной сумрак, нерушимое безмолвие, - каким
неповторимо чудесным все это было! И вот где-то в самой глубине лесного
безмолвия начинал нарастать шум, производимый загонщиками. Сперва негромкий
и размеренный, напоминающий не начало симфонии, а ее финал, он становился
все громче, громче и неожиданно замирал. И в этой внезапной тишине по ветке
вдруг пробегала белка, замирала на мгновение, глядя вниз, и вновь
скрывалась, или поперек просеки на мягких, бесшумных крыльях проносилась
сова.
Затем далеким пронзительным "Бе-е-ей!" опять вступал хор загонщиков, на
мгновение заглушаемый треском выстрелов, и нарастал, нарастал - размеренный,
неумолимо надвигающийся. На просеке легкий ветерок стряхивал теплые капли с
еловых игл, и окутанное дымкой солнце чуть грело, чуть расцвечивало все
вокруг. Вдруг из вереска и папоротника появлялся кролик; не подозревая, что
опасность не позади, а рядом, он доверчиво выбегал на просеку, где так часто
нежился на солнце. Выстрел - и он, перекувырнувшись, замирал или все-таки
успевал добраться до норы. Это мертвое тельце в желто-сером сумраке леса
возбуждало странное удовольствие, подобное тому, которое испытывает мужчина
после завершения случайной интрижки, ибо в нем - утверждение первобытной
мужественности. Но если кролик ускользал в нору, это было досадно, ибо
зверек все равно должен был умереть, но смерть под землей лишала того, кто
его убил, заслуженного трофея. Да и думать о том, как он медленно,
мучительно умирает, было неприятно, и об этом никто не думал.
Иногда мы не трогали такую мелочь, поджидая косуль. Эти
светло-коричневые обитательницы леса были исполнены робости, прятались в
самой чаще, скользили неслышно, невидимые, словно духи, и всегда старались
вырваться из кольца облавы. Порой, высоко взбрасывая задние ноги,
какая-нибудь из них выскакивала прямо на цепь загонщиков, и тогда, заглушая
обычные крики и грохот палок, поднимался яростный вопль - ведь от выстрела
ускользала такая прекрасная "дичь"! Если косуля прорывалась сквозь цепь,
вопль этот переходил в непрерывный истошный визг и постепенно затихал, а