"Джон Голсуорси. Сильнее смерти" - читать интересную книгу автора

Ему захотелось сгладить сказанное.
- Никто так ничего и не узнал. Она умерла от родов. Для меня это было
ужасное горе. Если ты что-либо слышала, знай: это просто сплетни; ты носишь
мое имя. Никто никогда не осудил твою мать. Но лучше, если ты будешь все
знать, теперь ты уже взрослая. Люди редко любят так, как любили друг друга
мы. Тебе нечего стыдиться.
Джип все еще сидела, отвернувшись от него. Она сказала спокойно:
- Я не стыжусь. Я очень похожа на нее?
- Да, больше, чем я мог даже надеяться.
- Значит, ты меня любишь не из-за меня?..
До сознания Уинтона лишь смутно дошло, насколько этот вопрос раскрывает
ее душу, ее способность инстинктивно проникать в глубину вещей, ее
обостренную гордость и жажду любви - такой любви, которая принадлежала бы ей
одной. Он только спросил:
- Что ты хочешь этим сказать?
Но тут, к своему ужасу, он заметил, что она плачет, хотя и борется со
слезами, - ее плечи, прижатые к его коленям, вздрагивали. Он почти никогда
не видел ее плачущей, даже при всех этих детских огорчениях, а она так часто
падала и ушибалась. И он смог только погладить ее по плечу и выговорить:
- Не плачь, Джип. Не плачь.
Она перестала плакать так же внезапно, как и начала, поднялась с пола
и, прежде чем он успел шевельнуться, исчезла.
Вечером, за обедом, она была такой, как обычно. Он не уловил ни
малейшей перемены в ее голосе, поведении или поцелуе, когда они расставались
на ночь. Минута, которой он со страхом ждал годами, прошла, оставив лишь
ощущение смутного стыда, которое всегда бывает после того, как нарушишь обет
молчания. До тех пор, пока старая тайна оставалась нераскрытой, она не
тревожила его. Теперь она снова причиняла ему боль.
А для Джип в эти сутки навсегда кончилось детство. Ее отношение к
мужчинам определилось. Если она не причинит им немножко боли, они могут
причинить боль ей. В ее жизнь вошел инстинкт пола.

ГЛАВА III

В последующие два года было меньше одиночества, больше веселья в доме.
Уинтон после своей исповеди решительно принялся за то, чтобы упрочить
положение дочери. Он не мог допустить, чтобы на нее глядели искоса. Ни в
Милденхэме, ни в Лондоне под крылышком его сестры трудностей не возникало.
Джип была так мила, Уинтон так холоден, его сдержанность так отпугивала, что
на стороне его дочери были все преимущества.
День совершеннолетия Джип они провели в столице; он пригласил ее в
комнату, где сидел сейчас у камина, вспоминая все эти события, чтобы в
качестве управляющего ее состоянием дать ей отчет. Он потратил немало
трудов, пока ее обремененное долгами наследство не округлилось до двадцати
тысяч фунтов. С ней он никогда не заговаривал об этом - слишком опасная
тема! К тому же у него самого были средства, и она ни в чем не нуждалась.
Пока он подробно объяснял ей, чем она располагает, рассказывал, как помещены
деньги, и советовал открыть собственный счет в банке, она все стояла, глядя
на бумаги, значение которых обязана была теперь понимать, и с лица ее не
сходило выражение беспокойства. Не поднимая глаз, она спросила: