"Василий Голованов. Путешествие на родину предков, или Пошехонская сторона" - читать интересную книгу автора

ни далек был от столиц город моих предков, сквозь него точно так же
продернут нерв всей истории нашей: страшной, разумеется, полной разрывов,
смуты, замирания жизни и все же неизменно возобновляющейся и иногда
достигающей даже зрелой полноты, когда устоявшееся на несколько десятилетий
относительное благополучие начинает вдруг приносить плоды, следы которых в
эпохи упадка более всего и шокируют несведущего, принуждая его непрерывно
вопрошать: откуда? Откуда на берегах Мологи самаркандские монеты X века?
Откуда немецкие, греческие, итальянские купцы в Веси Йогонской? Откуда
слава об Устюжне, как о кузнице Московского государства, когда вокруг ни
Магнитки, ни Курской магнитной аномалии - одни ржавые болота, полные бедной
болотной руды? Откуда под Красным Холмом, который есть, должно быть,
единственная пошехонская возвышенность, развалины Николаевского Антониева
монастыря, который, прежде чем разрушиться, послужив последовательно
спичечной фабрикой, валяльной мастерской, птицефабрикой и последним
прибежищем для заблудших мира сего, был ведь прежде построен? И построен
так, что в нем очевидны следы московского или, что точнее,
экспортированного в Московию итальянского стиля, коим облечены и соборы
столичного Кремля? Откуда в Весьегонске крупнейшая рождественская ярмарка,
с которой одних только пошлин торговых собирали в казну до 70 000 серебром,
а товар везли со всего Севера и Поволжья, вплоть до Астрахани? Откуда,
наконец, на этой "покрытой хвойным лесом равнине" такое явление, как Бежецк
- город, похожий на великолепную декорацию в стиле модерн? Декорацию,
послужившую для съемок какого-то фильма о жизни, соответствующей изяществу
этого архитектурного убранства, да так и оставленную неразобранной в чистом
поле и ныне кое-как приспособленную для жизни обитателей постсоветского
пространства? Но ведь этот город - не декорация. Он действительно был, и
значит, была жизнь, соответствующая изяществу его линий. Больше того,
бежецкое приданое жены Генриха Шлимана дало начало его российскому
капиталу, употребленному на раскопки Трои. В это почти не верится, но это
правда. Просто для того, чтобы увидеть эту реальность, надо найти лазейку
за мрачную завесу Пошехонья - и щедринского, и нынешнего. И мне повезло:
ход я нашел благодаря "запискам" Сиверцева. Словно сказку читал я, как в
1812 году в Весьегонск забрели голодные, никакому воинству и никакому
императору уже непричастные французы, как в 1877-м во дворе земской
больницы жили пленные башибузуки, а мальчишки глядели на их косматые шапки
и боялись их; как незадолго до последнего покушения на царя в городе
поселилась странная lady in black, позднее уже по опубликованным портретам
цареубийц опознанная весьегонцами, как Софья Перовская; и как однажды
темной зимней ночью сам государь император Александр I проскочил город в
возке, не заметив священника, который вышел к нему с хоругвями, - то ли
дремал царь, то ли торопился навестить одну представленную ему в Петербурге
красавицу...

Есть обстоятельства, измыслить которые неспособна никакая фантазия, их
творит только жизнь - будь то дождь продолжительностью в шесть недель,
или топь шириною в сто верст, или слон, оклеветанный завистниками,
сосланный в Бежецк и здесь жестоко убитый по специальному приказу государя
Ивана IV. А землемер, которого за отсутствием дорог усадили в лодку и
шесть верст волокли через лес по ручьям да болотинам прямиком до места
размежевания?! А трактир, который в весеннее половодье вместе с пьяницами