"Шарль де Голль. Спасение 1944-1946: Военные мемуары, том 3 " - читать интересную книгу автора

правительством и народом Италии отношения, позволяющие перейти к открытому
примирению", а затем, упомянув о событиях на Тихом океане и нашем решении
"принять все возрастающее участие в совместных боевых [67] действиях", о
нашем желании "вернуть себе все, что было у нас вырвано врагом", в
заключение я сказал следующее: "Вероятно, сейчас сама История предоставляет
Франции тот случай, когда народ может выбрать свою судьбу, тем более
великую, чем горше были его испытания. Но нам не удастся ни защитить свои
права, ни выполнить свой долг, если мы откажемся от возможности стать мощной
державой... Несмотря на потери и муки, невзирая на усталость народа, мы
должны строить наше могущество! Вот какой отныне должна быть великая цель, к
которой Франция должна идти невзирая ни на что!".
Ассамблея встретила горячими овациями мою речь. Все ее члены единодушно
проголосовали за повестку дня, куда было внесено одобрение внешней политики
правительства. Однако по этому вопросу между "политиками" и мною были
разногласия в образе мыслей. Дело не в том, что эти парламентарии, мыслящие
категориями вчерашнего или завтрашнего дня, не полностью приняли те
конкретные цели, которые я им представил. Но они приветствовали их как бы
отстранение и в глубине души были далеки от них. Больше, чем проблемы
государства - границы, безопасность, равновесие сил, - их волновали сами
доктрины, влияющие на общественное мнение. При этом они в основном
ориентировались на те положения, которые были настолько же туманны,
насколько волнующе действовали на публику.
Как только провозглашался, например, "близкий триумф справедливости и
свободы над раздавленным фашизмом", или "революционная миссия Франции", или
"солидарность всех демократических сил", или же "установление мира через
сотрудничество народов", вот тогда делегаты становились восприимчивыми ко
всему услышанному. Но, как только речь заходила конкретно о Рейнской
области, Сааре, Руре, Силезии, Галиции, Леванте, об Индокитае или же мы
отказывались поддержать решения, которые союзники хотели вынести без нас;
как только мы давали понять, что соединяем с ними судьбу нашей страны, не
потому, что Англия - страна с парламентским правлением, Америка -
демократическая страна, а Россия - советское государство, но в силу того,
что все они борются с нашим врагом, аудитория, оставаясь внимательной и
доброжелательной, тут же давала понять различными способами, что я слишком
резко освещаю факты. Тем не менее, сама идея моей скорой поездки в Москву и
даже [68] возможность заключения пакта вызвала единодушное одобрение членов
Ассамблеи. Их отношение было благосклонным в той мере, в какой они хотели
видеть в этом не более чем дружеский жест по отношению к союзнику.
24 ноября я улетел в Россию. Со мной были г-н Жорж Бидо, а также
генерал Жюэн, гг. Палевски, Дежан и прочие, а г-н Богомолов должен был
сопровождать нашу делегацию. Приземлившись в Каире, я нанес визит королю
Фаруку. Осторожный, хорошо информированный, отличавшийся живым умом, молодой
правитель показал мне, насколько он был обеспокоен положением в Египте. Хотя
его страна напрямую не участвовала в международном конфликте, король выразил
радость по поводу скорого разгрома гитлеровской Германии. Но он также
выразил и опасение, что победа Запада скажется на уже шатком равновесии
арабских государств Востока. Он предвидел, что в связи с этим мог пострадать
союз Судана и Египта, и более всего опасался, что будет создано еврейское
государство в Палестине. Последствия этого для арабов могли быть следующими:
разжигание крайнего национализма, тяжелый кризис внешней политики,