"Шарль де Голль. Спасение 1944-1946: Военные мемуары, том 3 " - читать интересную книгу автора

В сопровождении министров Дьетельма и де Мантона, комиссара Республики
Фаржа, генералов Жюэна и Делаттра я отправился в Амберье, затем в Аннеси и
Альбервиль, где произвел смотр дивизии Доди и таборам{27}.В Шамбери
население устроило мне восторженную встречу, показавшую всю полноту
савойской верности. И, наконец, я прибыл в Гренобль. [28]
Невозможно описать тот энтузиазм, с которым меня встречали жители
города, пока я шел по площади Бастилии и бульвару Гамбетта к площади Ривэ,
где собралась на митинг масса народа. Я вручил мэру Лафлеру Крест
Освобождения - награду городу Греноблю. Затем парадным маршем прошла 27-я
Альпийская дивизия, которую я приветствовал с особым удовлетворением. Дело в
том, что, желая оставить за Францией те анклавы, которыми еще недавно
владела на наших склонах Альп Италия, и зная, что союзники согласятся на
это, только если мы возьмем их с боем, я имел определенные виды на эту
недавно созданную дивизию. 6 ноября я вернулся в Париж.
Таким образом за несколько недель я объездил большую часть страны,
показался перед 10 миллионами французов как символ твердой и уверенной в
себе власти, присутствовал на митингах национального единения, распорядился
на местах о принятии властями неотложных мер, продемонстрировал служащим
госаппарата, что у государства есть глава, дал понять отдельным
организациям, что у них нет другого будущего, кроме как в единении общих
сил, и их долг заключается в подчинении общей для всех дисциплине. Но
насколько же суровой была реальная ситуация в стране! Все речи,
приветственные крики, знамена не могли скрыть от меня огромные материальные
потери и глубокий кризис политической, административной, социальной системы
и морального духа страны. Было совершенно очевидно, что в этих условиях
народ, как бы он ни был счастлив освобождением, должен будет еще долго
переносить суровые испытания, на чем непременно попытаются сыграть демагоги
от различных партий и коммунисты с их амбициями.
Но, как в провинции, так к в Париже, я видел, с каким ликованием меня
встречали люди. Нация инстинктивно понимала, что в условиях нынешней смуты в
стране могла бы установиться анархия, а затем и диктатура, если бы я не
служил народу вождем и символом единения. Сегодня нация так же сплачивается
вокруг де Голля, дабы избежать падения в пропасть, как она сплачивалась
вокруг него вчера, дабы прогнать иноземных захватчиков. Таким образом я
вновь почувствовал доверие французов, облекших меня, как и прежде,
беспрецедентной полнотой власти. Я буду нести эту величайшую ответственность
до того дня, пока не исчезнет непосредственная опасность и французский народ
вновь не вернется к нормальной мирной жизни. [29]
Законность этой власти во имя общественного спасения, выраженная волей
народа и безоговорочно признанная всеми политическими силами, не была
оспорена никем. Ни в администрации, ни в судебных органах, ни среди
преподавательского корпуса, ни тем более в армии никто не ставил под
сомнение мой авторитет. Государственный Совет, возглавляемый Рене Кассеном,
подавал пример полной лояльности, такую же позицию занимала и Счетная
Палата. Где бы я ни появлялся, представители церкви спешили воздать мне
официальные почести: 20 сентября я принял кардинала Сюара{28} и получил от
него благословение епископата. Французская академия поддерживала меня,
используя вестник Жоржа Дюамеля{29}, ее постоянного секретаря. Даже
представители прежних режимов выражали мне единодушную поддержку: граф
Парижский, преисполненный национальных чувств, сообщил мне в письме, что