"Эбрахим Голестан. Туманная мгла над приливом" - читать интересную книгу автора

Она валялась на суфе в пыли. Сеид нагнулся, поднял свою намокшую абу.
Выругался было, но тут получил пинка под зад. Все засмеялись. Торговец
огурцами уехал на своем осле.
Однако казалось, что "лечение" не помогло Газзи. Она корчилась на
мокрой глине и стонала. Это было уже не рычание и не судороги, а протяжный
стон боли. Она лежала ничком, то ли желая прикрыть свою наготу, то ли
прижимаясь к земле вместо мужчины. Послышались реплики, обращенные к сеиду:
"А ты ступай отсюда!", "Деньги ты уже получил, чего тебе еще надо? Давай
уматывай!"
И сеид смылся. Брюзжа и ворча, весь помятый и избитый. Лудильщик сунул
в рот сигарету, закурил.
Тут из переулка появился полицейский. За ним следовал подмастерье,
который получил взбучку от хозяина. Полицейский шествовал неторопливо и
важно. Приблизившись, он строго спросил:
- Что за шум? Что за безобразие здесь развели?! Кое-кто из ребят
потихоньку улизнул, а лудильщик
улыбнулся и сказал:
- Порядок, ваше благородие.
И, нахмурившись, повернулся к школьникам:
- Ну хватит, ребята, давайте отсюда! И, указывая на Газзи, добавил:
- Опять эту беднягу прихватило!
Газзи тихо корчилась на земле. Полицейский посмотрел на нас с
недовольным видом, спросил:
- Видать, тот тип постарался?
Золотые зубы у него во рту блестели. У меня сорвалось:
- Ушел он...
- Сейчас ей получше. А когда мы ее подобрали, она прямо на куски себя
рвала. Мы облили ее водой - чуток полегчало, - сказал лудильщик.
- А где сеид? - настаивал полицейский.
- Расходитесь, расходитесь, - уговаривал хозяин. - Ну чего не видали -
нищенку припадочную?! Ступайте отсюда, вам говорю. Чего доброго, еще в школу
опоздаете!
Потом, обращаясь к полицейскому, спросил:
- Правильно я говорю?
И, не дожидаясь ответа, повернулся к своему подмастерью, который привел
полицейского, зло сказал:
- Казем, ты что на улице болтаешься? Иди работай. Что за дела!
Потом достал из кармана сигареты, предложил полицейскому. Тот взял одну
сигарету, зажал ее в зубах, прикурил от горящей сигареты лудильщика. Постояв
немного, сказал ребятам:
- Не толпитесь, ребята, расходитесь.
Потом взглянул на нас. Я понял, что он всматривается в каждого из нас,
кроме Газзи и того подмастерья.
Пока полицейский не ушел, все стояли притихшие, не шевелясь. Слышно
было только тяжелое дыхание Газзи. Я смотрел на ее тряпье, раскиданное по
булыжной мостовой. Вдруг трах! - это лудильщик отвесил затрещину своему
подручному, тому самому. Потом стал избивать его, приговаривая:
- Ах ты, сукин сын! Полицейскому жаловаться?! Ты мне жизнью обязан, на
моих хлебах вырос! Доносить побежал?! Ублюдок ты этакий! - пинал он ногами
парня.