"Эбрахим Голестан. Любовь юных лет" - читать интересную книгу автора

перевели в новые школы.
Я больше не встречал ее, осталось только щемящее воспоминание:
худенькая фигурка, темные завитки волос, мягкая походка и глубокие черные
глаза. В моем воображении она всегда ускользала от меня, неторопливо уходила
в тишину. Я искал ее, и она мерещилась мне повсюду, но, никогда не покидая
меня, была далеко. Она смотрела на меня молча, без улыбки, и временами я не
то чтобы слышал, скорее, видел произнесенное ею нежное слово. В ту зиму шел
дождь, тихий, легкий и бесконечный. Канавы и рытвины наполнялись водой. Я
любил в непогоду гонять на велосипеде, подставив лицо влажному ветру,
прислушиваться к шуму колес, вспарывающих лужи на дороге, и наблюдать, как
все вокруг расплывается в мутном тумане. Однажды я увидел - она медленно шла
вдоль стены. На пустынной улице было тихо. В дверях какой-то человек в
накинутом на плечи халате склонился над жаровней. Два воробья, чирикая,
прыгали среди голых веток. На улице не было никого, только она медленно
уходила от меня вдоль стены.
Я рванулся было за ней, но тут же остановился. И смотрел, как она
постепенно исчезает в тишине, худенькая, с черными косами. Шел дождь.
Я и не заметил, как наступила весна.
Но и весна ушла, нагрянуло и отступило лето, и настала осень. Как
узник, выпущенный на волю, я осторожно оглядывался по сторонам. Оказалось,
что терпкий вкус вина прекрасен, что подставлять тело солнечным лучам -
блаженство; я узнавал аромат розовых кустов, и цвет глинистой земли, и
твердость камня, и чистоту неба в горах. И каждый раз, когда на исходе дня
мы с товарищами бегали по опустевшим дорожкам, готовясь к соревнованиям, я с
наслаждением ощущал прохладный воздух и свое горячее дыхание. А вернувшись
домой, радовался вкусу горячего молока и запаху надорванной апельсиновой
кожуры. И наступал день - я стоял на спортивной площадке, вглядываясь в
белую полоску толчковой линии, затем один долгий вдох, я напрягал все силы и
внезапно давал им выход, с размеренной плавностью устремляясь вперед -
вперед, вперед, вперед, затем - толчок ногой от белой полосы, а другая уже в
воздухе; на неуловимые мгновения я отделялся от земли и, приземляясь в
опилки, с упоением ощущал силу собственного тела.
У тела были и другие радости. Ты обнимаешь девчонку, которая отдает
тебе свое тепло, она пахнет горным миндалем, и ты чувствуешь на лице ее
дыхание, короткое, иногда прерывистое, но неостывающе горячее от боли и
наслаждения, она прижимается к тебе, и ты прижимаешься к ней, у нее на
висках влажные волоски, ты успеваешь заметить ее затуманившиеся глаза - и
проваливаешься в пустоту, потом снова и снова, не приходя в себя, а потом
будто солнце встает из-за гор, омытых светоносными облаками, и, когда ты
первый раз открываешь глаза, твои пальцы играют ее косами и запах
торжествующей чувственности мешается с ароматом смятых пшеничных колосьев.
Послезакатное небо наполняется звездами, и лавина наслаждения уносит
поднимающееся раскаяние, и теперь не важно, что ты затащил ее силой,
припугнув, что ославишь на весь город, потому что сейчас она, уставшая от
ласк, лениво гладит тебя и обещает никогда не гулять с другими, только с
тобой. Ликуя, ты понимаешь, что поступил правильно, когда, застукав ее в
переулке целующейся с каким-то солдатом, запугивал несколько дней подряд и
сегодня вечером наконец привел на это пшеничное поле недалеко от города. И в
тебе снова закипает желание. Оно совсем не похоже на влечение к той
молчаливой фигурке, черноглазой и черноволосой, от которой ты сейчас далеко,