"Оливер Голдсмит. Гражданин мира, или письма китайского философа, проживающего в лондоне, своим друзьям на востоке" - читать интересную книгу автора

поверите ли, - провидя не более полумили, я видел пять черных львов и трех
голубых кабанов, хотя, как известно, животные подобного цвета если где и
водятся, то только в буйном воображении европейцев.
Сумрачный вид здешних домов и угрюмые лица их обитателей наводят меня
на мысль, что народ этот беден и что, подобно персам, англичане производят
впечатление богачей всюду, но только не у себя на родине. Богатство человека
видно по его глазам, гласит пословица Кси Ксо-фу {4}; если верить этому, то
нет под солнцем народа беднее англичан.
Впрочем, я живу здесь только два дня, а потому не стану делать
поспешных заключений. Прошу вас всемерно содействовать тому, чтобы письма,
которые будут адресованы мной Фип Си-хи в Москву, пересылались туда как
можно скорее. Я не стану их запечатывать, дабы вы имели возможность снять с
них копию или сделать перевод, поскольку вы в равной мере владеете
голландским и китайским языками. Дорогой друг, пусть наша разлука огорчает
вас так же, как она огорчает меня. Даже сейчас, когда я пишу это письмо, я
не перестаю скорбеть о том, что вы далеко.
Прощайте!


Письмо III

[Еще о лондонских впечатлениях. Приверженность англичан к роскоши.
Благие последствия этого. Джентльмен и дама, одетые по моде.]

Лянь Чи Алътанчжи - татарскому посланнику в Москве Фип Си-хи
для последующей пересылки с русским караваном в Китай {1},
первому президенту Академии церемоний {2} в Пекине - Фум Хоуму.

Не думай, о наставник моей юности, что разлука может ослабить мое
уважение к тебе, а разделяющие нас пустыни - стереть в памяти твой
благородный облик. Чем дальше я уезжаю, тем острее боль разлуки, ибо
по-прежнему нерасторжимы узы, связывающие меня с отчизной и с тобой, и
каждый переезд лишь удлиняет цепь, которую я влачу {3}.
Доведись мне найти в этом далеком краю даже безделицу, достойную быть
посланной в Китай, я с радостью бы сделал это, но тебе придется
удовольствоваться возобновлением моих былых раздумий, а также беглым
описанием народа, с которым покамест я знаком весьма поверхностно.
Наблюдения человека, находящегося всего лишь три дня в чужой стране,
неизбежно ограничиваются тем, что на первых порах более всего поразило его
воображение. Я испытываю такое чувство, будто заново родился в неведомом
мире - все вокруг изумляет меня, и разумом правит лишь ненасытная
любознательность. Самые незначительные происшествия способны доставлять
удовольствие, пока не утратят прелесть новизны. Когда я перестану
изумляться, возможно, ко мне вернется способность судить обо всем более
здраво, и тогда я призову на помощь рассудок и сравню друг с другом
предметы, которые дотоле созерцал, не размышляя. Итак, я в Лондоне,
разглядываю столичных жителей, а они - меня. Судя по всему, моя наружность
кажется им диковинной; впрочем, живи я безвыездно дома, я, вероятно, тоже
нашел бы англичан весьма забавными. Но долгие странствия научили меня
потешаться лишь над глупостью, а высмеивать только подлость и порок.