"Уильям Голдинг. Хапуга Мартин" - читать интересную книгу автора

Думать о женщинах и о том, как и кого съел. Как поедал женщин, мужчин,
как с хрустом сгрыз Альфреда, и ту девушку, и того паренька. Непродуманный и
бессмысленный эксперимент. А теперь лежать неподвижным бревном и думать о
тоннеле пройденной жизни, где остались одни объедки и который так пугающе
прервался.
На этой скале.
Эти три скалы там я назову Зубами.
В то же мгновение он вцепился обеими руками в спасательный пояс,
напрягая мышцы, чтобы побороть приступы сильной, пронизывающей с ног до
головы дрожи.
- Нет! Только не Зубы!
Зубы здесь, у него во рту. Он ощупал их языком, двойную преграду из
кости, каждый такой знакомый и характерный, если не считать дырок, - все
здесь, на своем месте, как воспоминание, если дать себе труд подумать. Но
лежать на гряде зубов посреди океана...
Он целиком ушел в мысли о сне.
Сон - это ослабление контроля над сознанием. Это сортировка. Сон
наступает тогда, когда вся неотсортированная дрянь высыпается наружу, как из
мусорного ящика, опрокинутого порывом ветра. Во сне прерывается
последовательность времен, движение по прямой. Вот почему Альфред и Сибилла
оказались вместе с ним на скале, да еще этот шмыгающий носом паренек с
зареванным лицом. Иными словами, это примирение со смертью, с полным
выключением сознания, с подавлением личности, предельно откровенное
признание всего, обычно вкладываемого нами в понятие "смерть", - что мы
всего лишь временные создания, изготовленные на скорую руку и не способные
выдержать темп жизни без ежедневной передышки от того, что прежде всего
считаем нашим...
- Так почему же я не могу уснуть?
Во сне мы прикасаемся к тому, о чем лучше не знать. Там вся наша жизнь,
уменьшаясь в размерах, оказывается стянутой в узел. Там тщательно скрываемая
и лелеемая личность, единственное наше достояние и единственная наша защита,
должна претвориться в конечную истину, в черную молнию, которая все сжигает
и разрушает, превращая в абсолютное, неоспоримое небытие.
И вот я лежу здесь, существо, прикрывающееся плащом, как броней,
вдавленное в щель, легкая закуска для зубов, сточившихся за долгую жизнь от
сотворения мира.
- О Боже! Почему мне никак не уснуть?
Зажав обеими руками спасательный пояс, подняв голову и устремив взгляд
прямо перед собой, в глубину мрачного тоннеля, он прошептал ответ на
собственный вопрос, испытывая одновременно ужас и изумление:
- Я боюсь спать.

7

Освещение менялось, но настолько медленно, что глаза, устремленные в
небо, не замечали разницы. Они видели лишь нагромождение перепутанных
картинок, время от времени выплывающих в произвольной последовательности. В
центре происходящего все еще неоспоримо присутствовало некое молчаливое
существо, но теперь, видимо, утратившее способность различать между
картинками и реальностью. Иногда створка в нижней части шара, покоящегося на