"Зиновий Гольдберг "Банька по-черному" [H]" - читать интересную книгу автора

сразу заперла дверь изнутри. Прошло около часа, и Стелла постучала в дверь
и сказала: "Хватит вам!".

С этой ночи Стеллины подруги стали моей работой.
Я спрашивал Стеллу: "Зачем тебе это?" "А я им доказываю, что таких мужчин,
как ты, нет".
Раза три в неделю то одна, то другая подруга приходили с узелком белья, и
я шел топить баню. Я их всех ненавидел. Я ненавидел их кожу, их рёбра.
Сейчас мне шестьдесят четыре года, и я должен думать о стеллиных подругах
как о молодых военных девочках. Им было по тридцать. Две из них были
вдовами. Но я всё равно и сейчас с содроганием вспоминаю об этих нелюбимых
тридцатилетних старухах. И каждую ночь я прятался от них на груди у своей
жены. Стелла спрашивала: "Тебе понравилась хоть одна?" Я всегда отвечал ей
честно: "Нет, я хочу быть только с тобой". Но она смеялась в ответ,
говорила: "Ничего с тобой не случится, в жизни бывает хуже". Я называл её
женой, потому что она всегда была моей женой. Стелла тоже, видимо, не
собиралась со мной разлучаться. Она собиралась уезжать в Польшу и сказала,
что берёт меня с собой. А пока мне нужно было выучиться на шофёра. У нас в
Польше будет свой бизнес, и муж должен быть шофёром. Паспорт у меня уже
был, и я выучился на мужа-шофёра. Мне самому нужно было уезжать. Я уже
полтора года был в розыске. Командир нашего отряда дал мне чужие документы
и мешок денег и сказал, что он бессилен мне помочь. Я расстрелял двух
бывших полицаев, расстрелял на глазах у всей деревни. Полицаев, которые
выдали нас с братом немцам. Мы случайно постучались к ним в дом ровно
через сутки после нашего расстрела.

Я смотрю сейчас в окно своей гостиницы и вижу, как по Тель-Авиву едут
мальчишки-шофёры. И у каждого из них происходит жизнь, о которой никому не
известно. Потом они тоже станут стариками, и придется подводить итоги. Они
будут сидеть в пустой комнате на другом краю света, и каждый будет
вспоминать свою войну и свой "Челябинск". Мне очень стыдно в этом
признаться, что у меня нет совсем никаких угрызений совести. Большую часть
вещей, которые я делал в жизни, я бы повторил снова. Но своим детям я в
этом признаваться бы не стал.

Лето в Челябинске не очень длинное. Лето прошло, как во сне. Стелла
забеременела. Это была заключительная фаза нашей совместной жизни. Самая
спокойная и самая ужасная. "Я хочу из России уехать с ребёнком!" - много
раз повторяла она. Меня пугала мысль стать отцом, но мне нравилось, что
она беременна. Мне нравилось, что мы вместе ездили на пляж, и она даже с
животом была красивее всех на свете. Мне нравилось, что я стал хозяином в
доме и прогнал всех её подруг. Меня больше никто не тащил тискаться в
баню и никто не подстерегал днём на улице. Я заработал свою свободу. Но
беременность Стелла переносила очень тяжело и с шестого месяца до самых
родов пролежала в роддоме на сохранении. Пока не родила мальчика, моего
сына. Ему сейчас, наверное, сорок шесть лет. И живёт он в Польше или в
Америке. А может быть в Аргентине или даже рядом со мной в Тель-Авиве.
Теоретически каждый мужчина, которому сейчас сорок шесть лет, может
оказаться моим сыном. Но я ничего о нём не знаю. Совершенно ничего не
знаю, ноль. Последний раз я держал его на руках, когда ему был месяц.