"Зиновий Гольдберг "Банька по-черному" [H]" - читать интересную книгу автора

"Там тебе больше делать нечего, а ему повезло, я взяла его из цеха!". По
утрам я читал, потом помогал Фаине делать уроки. Дочка оказалась ужасно
ленивой дурой. Ей совсем не давалась алгебра, и я каждый день повторял с
ней правила и решал за неё задачи. Сидел с ней и твердил наизусть куб
суммы и куб разницы. Днем в обед всегда приходил кто-нибудь из польских
солдат и приносил мешок с галифе и с гимнастёрками. Скоро я начал получать
от Стеллы задания относить эти вещи на базар и продавать их, не особенно
торгуясь. Что-то я продавал за три тысячи, а что-то за две восемьсот. С
солдатами я должен был расплачиваться дома, деньги лежали в шифоньере в
Стеллиной комнате, а гражданским я говорил, чтобы приходили попозже.
Пахомыч сказал мне, что на Стеллу работают "краснушники" - люди, которые
обворовывали железнодорожные вагоны.

Я всё рассказал Пахомычу про свою жизнь. Ох, как он
расстраивался, мне не передать. Всё повторял: "Зинька, Зинька, ты связался
с проституткой!" Но это была неправда. И я не мог объяснить Пахомычу, как
я её люблю.

К весне к нам в дом начали носить отрезы. Я должен был относить их
брючникам. Тут я стал замечать, что в Челябинске очень много евреев. И они
тоже чувствовали, что я свой. Деньги с брючников получала моя Стелла. Я
ничего не давал ей делать самой, я готовил, я стирал, я топил плиту. Я не
хотел, чтобы она марала себе руки. Дочь Фаина понимала, что её мать завела
себе любовника, но ничего нам не говорила. А я никогда не спрашивал, жил
ли со Стеллою кто-нибудь до меня. Иногда она уходила на вечера в польскую
часть, но возвращалась всегда не поздно и всегда трезвой. Но меня она с
собой не брала. Только один раз, когда в город приезжала Клавдия
Шульженко. Выряжен я был с иголочки! Она сшила мне как партийному
работнику галифе и бурки на меху! Шила она у евреев, а меня называла
племянником. Они, конечно, чувствовали, что дело неладно, но помалкивали.
По вечерам к нам приходили гости. В основном, это были польские офицеры с
её подругами. Одна подруга была полька - сержант, она служила в их части.
Но все остальные были русскими и вдобавок довольно образованными:
бухгалтеры, инженеры, заводская интеллигенция. Ничего плохого про
стеллиных подруг я сказать не могу, только пили они все здорово. И Стелла
с какого-то момента стала их подразнивать: "Что там ваши мужики, вот мой
Зинька - это мужчина!". Стелла знала, что меня зовут по-другому, но она
просила меня больше никому об этом не рассказывать.

Подруги усмехались и внимательно меня оглядывали.
Потом она стала меня к ним посылать. Первой была её подруга с завода,
которую звали Лиля. Мы сидели вечером за столом и записывали "пулю", и эта
Лиля сказала как бы невзначай: "Я пойду у тебя в бане искупаюсь?" Все были
пьяными, только я почти не пил.
Лиля открыла шифоньер, взяла халат и ушла по коридору в баню. А через
несколько минут Стелла послала меня мыть ей спину. Я не помню, о чем я
думал, когда шел по коридору мыть эту взрослую женщину. Может быть, я
думал, что идет война, но я уже своё отвоевал. Что у меня красавица-жена,
с которой я сплю каждую ночь. Что сейчас одна женщина ждёт меня в бане, а
ещё три сидят за моей спиной и о чем-то шепчутся. Я зашел в баню, и Лиля