"Зиновий Гольдберг "Банька по-черному" [H]" - читать интересную книгу автора

Если дочки нет дома, откроешь себе сам. Наруби дрова во дворе. Ты умеешь
истопить баню? Добже!"
Я сказал: " Я еще смену не сдал, мне до семи работать", но она только
отмахнулась, сказала "с твоей работой не будет ничего", и я потащился к
ней.

На пригорке стоял крепкий сибирский сруб. Дверь была заперта. Но я не стал
возиться с ключом, а просто перемахнул через забор и начал колоть дрова.
Напиленные чурки привозили из польской части. Дочка пришла домой,
когда я уже топил. Дочке было лет четырнадцать. Она была похожа на мать,
только веснушчатая и рыжая. Дочь последила за мной глазами, потом
спросила: "Это мама вас прислала?" Я сказал "да". Она говорила по-русски
чисто, как говорят сибиряки. Дочка была в седьмом классе. Я был старше её
на полтора года, но я пропустил несколько классов из-за войны. Я топил, а
дочка делала уроки. Я следил, как она делает уроки из-за её плеча, и
подсказывал правильные ответы. Я решил, что она мне не нравится. Она
была ужасно вялой, всё время казалось, что она вот-вот заснёт. Даже звали
её сонным именем Фаина.

Уже совсем стемнело, когда начальница вернулась домой с работы. Я
посмотрел на неё исподлобья и сказал, что всё готово. Она положила на
табуретку сумочку и неожиданно погладила меня по голове. Я не любил, когда
ко мне относились как к маленькому, и покраснел.
Полька сказала: "Не выскакивай без ватника на улицу, ты простудишься,
мальчик". Я ничего не ответил. Я не простужался без ватника. Я два года
прожил с партизанами в землянках, у меня было две медали. Полька зашла в
баню, вдохнула и сказала "хватит". И попросила наносить в котёл чистого
снега. И я начал носить снег, но снег сразу таял, и воды оставалось очень
мало. Наконец, я наполнил котёл и вернулся в дом. Она сказала: "Иди умой
руки, мальчик!" Но я проследил за её взглядом, нашел тряпку и вытер от
снега пол. Я знал, что она ненавидела, когда пол оставался мокрым.

Потом мы сели ужинать. Стелла выставила из шифоньера не "самогон", а
настоящую "московскую" водку, и чуточку выпила. Она всё время нам
улыбалась и говорила мне с акцентом "молодец". Дочке она сказала "мальчик
у нас працует" и продолжала спрашивать меня и её о школе. Но настоящего
светского разговора не получалось. Меня очень разморило, я даже
засыпал за столом. Непривычным было, что пища была нормальной. Как у меня
дома. Полька пошла в свою комнату и вынесла мне пачку мужского белья и
халат. Я никогда раньше не видел махровых полотенец. Я был не из бедной
семьи, просто у мамы и папы было очень много детей. Они все погибли в
один день. Только мы с братом выбрались, потому что в момент, когда
раздались выстрелы, брат столкнул меня в яму.

Начальница сказала, "иди мальчик, мойся", и продолжала говорить с дочкой.
И я пошел в баню. Я был неспокоен. У меня было какое-то странное
предчувствие, но я не мог объяснить его словами.

Я уселся на широченную струганную лавку и начал медленно намываться.
Когда я кончил мыться, начальница зашла через тамбур. В доме у них было