"Николай Васильевич Гоголь. Вечера на хуторе близ Диканьки, ч.I (Сорочинская ярмар" - читать интересную книгу автора

Сонце низенько, вечiр близенько,
Вийди до мене, мое серденько!

- Нет, видно, крепко заснула моя ясноокая красавица! - сказал козак,
окончивши песню и приближаясь к окну. - Галю! Галю! ты спишь или не хочешь
ко мне выйти? Ты боишься, верно, чтобы нас кто не увидел, или не хочешь,
может быть, показать белое личико на холод! Не бойся: никого нет. Вечер
тепел. Но если бы и показался кто, я прикрою тебя свиткою, обмотаю своим
поясом, закрою руками тебя - и никто нас не увидит. Но если бы и повеяло
холодом, я прижму тебя поближе к сердцу, отогрею поцелуями, надену шапку
свою на твои беленькие ножки. Сердце мое, рыбка моя, ожерелье! выгляни на
миг. Просунь сквозь окошечко хоть белую ручку свою... Нет, ты не спишь,
гордая дивчина! - проговорил он громче и таким голосом, какие выражает себя
устыдившийся мгновенного унижения. - Тебе любо издеваться надо мною,
прощай!
Тут он отворотился, засунул набекрень свою шапку и гордо отошел от
окошка, тихо перебирая струны бандуры. Деревянная ручка у двери в это время
завертелась: дверь распахнулась со скрытом, и девушка на поре семнадцатой
весны, обвитая сумерками, робко оглядываясь и не выпуская деревянной ручки,
переступила через порог. В полуясном мраке горели приветно, будто
звездочки, ясные очи; блистало красное коралловое монисто, и от орлиных
очей парубка не могла укрыться даже краска, стыдливо вспыхнувшая на щепах
ее.
- Какой же ты нетерпеливый, - говорила она ему вполголоса. - Уже и
рассердился! Зачем выбрал ты такое время: толпа народу шатается то и дело
по улицам... Я вся дрожу...
- О, не дрожи, моя красная калиночка! Прижмись ко мне покрепче! - говорил
парубок, обнимая ее, отбросив бандуру, висевшую на длинном ремне у него на
шее, и садясь вместе с нею у дверей хаты. - Ты знаешь, что мне и часу не
видать тебя горько.
- Знаешь ли, что я думаю? - прервала девушка, задумчиво уставив в него
свои очи. - Мне все что-то будто на ухо шепчет, что вперед нам не видаться
так часто. Недобрые у вас люди: девушки все глядят так завистливо, а
парубки... Я примечаю даже, что мать моя с недавней поры стала суровее
приглядывать за мною. Признаюсь, мне веселее у чужих было.
Какое-то движение тоски выразилось на лице ее при последних словах.

- Два месяца только в стороне родной, и уже соскучилась! Может, и я
надоел тебе?

- О, ты мне не надоел, - молвила она, усмехнувшись. - Я тебя люблю,
чернобровый козак! За то люблю, что у тебя карие очи, и как поглядишь ты
ими - у меня как будто на душе усмехается: и весело и хорошо ей; что
приветливо моргаешь ты черным усом своим; что ты идешь по улице, поешь и
играешь на бандуре, и любо слушать тебя.
- О моя Галя! - вскрикнул парубок, целуя и
прижимая ее сильнее к груди своей.
- Постой! полно, Левко. Скажи наперед, говорил ли ты с отцом своим?
- Что? - сказал он, будто проснувшись. - Что я хочу жениться, а ты выйти
за меня замуж - говорил.