"Николай Васильевич Гоголь. Повести (ПСС Том 3)" - читать интересную книгу автора

лицо так некстати ему помешало. Он, несмотря на то, что был в упоительном
чаду пива и вина, чувствовал, что несколько неприлично в таком виде и при
таком действии находиться в присутствии постороннего свидетеля. Между тем
Пирогов слегка наклонился и с свойственною ему приятностию сказал: "Вы
извините меня"...
"Пошел вон!" отвечал протяжно Шиллер.
Это озадачило поручика Пирогова. Такое обращение ему было совершенно
ново. Улыбка, слегка было показавшаяся на его лице, вдруг пропала. С
чувством огорченного достоинства он сказал: "Мне странно, милостивый
государь... вы верно не заметили... я офицер..."
"Что такое офицер! Я - швабской немец. Мой сам" (при этом Шиллер ударил
кулаком по столу) "будет офицер: полтора года юнкер, два года поручик, и я
завтра сейчас офицер. Но я не хочу служить. Я с офицером сделает этак: фу!"
при этом Шиллер подставил ладонь и фукнул на нее.
Поручик Пирогов увидел, что ему больше ничего не оставалось, как только
удалиться; однакож такое обхождение, вовсе неприличное его званию, ему было
неприятно. Он несколько раз останавливался на лестнице, как бы желая
собраться с духом и подумать о том, каким бы образом дать почувствовать
Шиллеру его дерзость. Наконец рассудил, что Шиллера можно извинить, потому
что голова его была наполнена пивом; к тому же представилась ему хорошенькая
блондинка, и он решился предать это забвению. На другой день поручик Пирогов
рано по утру явился в мастерской жестяных дел мастера. В передней комнате
встретила его хорошенькая блондинка и довольно суровым голосом, который
очень шел к ее личику, спросила: что вам угодно?
"А, здравствуйте, моя миленькая! вы меня не узнали? плутовочка, какие
хорошенькие глазки!" При этом поручик Пирогов хотел очень мило поднять
пальцем ее подбородок. Но блондинка произнесла пугливое восклицание и с тою
же суровостию спросила: что вам угодно?
"Вас видеть, больше ничего мне не угодно", произнес поручик Пирогов,
довольно приятно улыбаясь и подступая ближе; но, заметив, что пугливая
блондинка хотела проскользнуть в дверь, прибавил: "Мне нужно, моя миленькая,
заказать шпоры. Вы можете мне сделать шпоры? хотя для того, чтобы любить
вас, вовсе не нужно шпор, а скорее бы уздечку. Какие миленькие ручки!"
Поручик Пирогов всегда бывал очень любезен в изъяснениях подобного рода.
"Я сейчас позову моего мужа", вскрикнула немка и ушла, и чрез несколько
минут Пирогов увидел Шиллера, выходившего с заспанными глазами, едва
очнувшегося от вчерашнего похмелья. Взглянувши на офицера, он припомнил как
в смутном сне происшествие вчерашнего дня. Он ничего не помнил в таком виде,
в каком было, но чувствовал, что сделал какую-то глупость, и потому принял
офицера с очень суровым видом. "Я за шпоры не могу взять меньше пятнадцати
рублей", произнес он, желая отделаться от Пирогова; потому что ему, как
честному немцу, очень совестно было смотреть на того, кто видел его в
неприличном положении. Шиллер любил пить совершенно без свидетелей, с двумя,
тремя приятелями, и запирался на это время даже от своих работников.
"Зачем же так дорого?" ласково сказал Пирогов.
"Немецкая работа", хладнокровно произнес Шиллер, поглаживая подбородок.
"Русской возьмется сделать за два рубля".
"Извольте, чтобы доказать, что я вас люблю и желаю с вами
познакомиться, я плачу пятнадцать рублей".
Шиллер минуту оставался в размышлении: ему, как честному немцу,