"Николай Васильевич Гоголь. Мертвые души (другие редакции)" - читать интересную книгу автора


"Решительно не стоит благодарности", отвечал Манилов. "Мне бы хотелось
услужить в чем-нибудь, где бы можно точно доказать дружеское, этак сказать,
влечение, магнетизм души... но умершие души - это, в некотором роде,
совершенная дрянь".

"Очень не дрянь", сказал Чичиков с чем-то подобным даже на вздох: "Если
б вы знали, какую вы этим услугу оказали человеку без племени и роду. Да,
действительно, чего не натерпелся я. Каких гонений, каких преследований не
испытал, какого горя не вкусил. А за что? За то, что соблюдаю правды, что
был чист на своей совести, что[Далее начато: рука моя] подавал руку и
вдовице беспомощной, и сиротинке горемыке". Тут даже отер платком он
выкатившуюся слезу.

Манилов был совершенно тронут.

"Так купчую вы уж, пожалуста, припасите поскорей, если можно",
продолжал Чичиков: "да не дурно бы, если бы на днях съездили в город, а до
того времени я буду вас должен оставить, потому что у меня есть еще одно
дельцо".

Тут Чичиков взял [свою] шапку и отправился по углам отыскивать свою
палку с набалдашником в виде собачки.

"Как, вы уже хотите ехать?" сказал Манилов, почти испугавшись.

"ГЛАВА III·

люди. Я с удовольствием поговорю, коли хороший человек. С человеком
хорошим мы всегда свои[мы всегда большие] други, тонкие приятели. Выпить ли
чаю, или закусить - с охотою, коли хороший человек. Хорошему человеку всякой
отдаст почтение. Вот барина нашего всякой уважит, потому что он сполнял
службу государскую, он надворный советник"... Таким образом рассуждая,
лошадиный правитель вошел, наконец, в чрезвычайные отвлеченности. Если бы
Чичиков прислушивался, то он бы узнал много подробностей, относившихся лично
к нему, но мысли его так глубоко погрузились в различные сметы и соображения
по поводу странного своего прожекта, что он был глух и нечувствителен ко
всему. Наконец, сильный удар грома заставил его очнуться и посмотреть вокруг
себя: все небо было совершенно обложено тучами, и пыльная почтовая дорога
опрыскалась каплями дождя. Наконец, громовой удар раздался в другой раз
громче и ближе, и дождь хлынул вдруг, как из ведра. Сначала, принявши косое
направление, хлестал он в одну сторону кузова кибитки, потом в другую,
потом, изменивши образ нападения [своего] и сделавшись совершенно прямым,
барабанил прямо в верх его кузова; брызги [его] наконец стали долетать в
лицо нашему герою. Это заставило его опустить сверху кожаные занавески с
двумя круглыми окошечками для рассматривания видов по дороге и застегнуться
кожею. Дождь продолжал ливмя. [Вместо "Это заставило ~ ливмя": Напрасно,
опустивши сверху кожаные занавески с двумя круглыми окошечками для
рассматривания видов по дороге, и застегнувшись кожею, думал он укрыться.
Целая лужа набежала вдруг сверх кожи, и светлые дождевые волдыри спесиво